– Передай Дэвиду, что необязательно идти на Рокс, приятель. Мы позаботимся о его теле. – Эти слова ударной волной прошли по Странности, поразив их всех. Какое-то мгновение они ничего не чувствовали. – А мы пришли, чтобы уладить остальное, понятно? Просто убедиться.
С этими словами Рыжий скакнул вперед, замахиваясь битой, как аутфилдер[80], бьющий в сторону ограждения.
Он ударил Странность прямо по голове, сбоку. Странность пошатнулась и едва не упала. Будто удар обжигающего копья. Странность закричала, разрывая свое горло этим воплем. Джон терял контроль, но ни Эван, ни Дэвид не могли этим воспользоваться. Затем ярость Джона полностью овладела им. Как раз когда Рыжий замахивался битой для очередного удара, а остальные трое подходили ближе, Странность бросилась вперед. Рука поймала биту в воздухе; дикая, мощная хватка вывернула ее из рук Рыжего – его запястье щелкнуло, и парень завыл.
Теперь Странность покачивала битой с громким и зловещим «
Оставшиеся двое уже убежали. Рыжий, прислоняя руку к туловищу, похромал за ними. Странность снова завопила и бросила биту вслед Рыжему. Она загрохотала в темноте.
(Они убили ее! Они убили Пэтти!) – яростно кричал Джон внутри.
(Нет! – крикнул Эван в ответ. – Нет! Я не верю. Это наверняка был блеф, обман. Джон, прошу тебя!)
Тихий всплеск прервал беседу. Сияющее видение, украшенное лысыми покрышками, двумя зелеными мешками для мусора и использованным памперсом, появилось из грязных вод у дока. Если не обращать внимания на отбросы, повисшие на его теле, оно было почти симпатичным. Существо представляло собой пустую желатиновую сферу около двух метров в диаметре, почти прозрачную, не считая просвечивающих групп мышц. Обрывки света, окружавшие его медузоподобную плоть, переливались зеленым, желтым и голубым. Выше располагалась пара невероятно человеческих глаз и рот. Тело покачивалось на легких волнах.
Харон.
– Плата? – прохрипело оно.
(Эван?) – ярость Джона не ослабла. Она лишь стала холодной и опасной.
(Надо узнать…) Дэвид казался изумленным, сбитым с толку. Напуганным.
(Ладно, Джон, – сказал ему Эван. – Мы ничего не узнаем, пока не двинемся дальше.)
Странность взяла в руки два пакета, лежавших возле фонаря. Приблизившись к Харону, они показали джокеру, что привезли много продуктов и консервов.
– Хорошо, – сказал Харон. – Кладите их внутрь.
Странность засунула пакеты внутрь скользкой плоти между мышцами. Тело было холодным и влажным; оно поддалось их движению, растягиваясь, пока кожа вдруг не разделилась – тогда они положили пакеты на желатиновый «пол» Харона. Под плоской нижней частью джокера виднелись сотни извивающихся ресничек.
– Хочешь добраться до Рокс? Ты
– Да.
– Тогда забирайся. – Затем Харон замолчал. Он втянул воздух дыхалом на верхушке своей сферы и опустился в воду еще ниже. – С тобой Дэвид.
– Откуда ты знаешь? – заворчала Странность.
– Я чувствую несчастную темную душу этого мальчишки. Забирайся. – Больше Харон ничего не сказал.
Странность сделала шаг вперед, протискиваясь в тело Харона, в эту мерзкую сырую плоть. Они устроились внутри джокера, и тот поплыл вперед по Ист-Ривер. В слабом свете существа они видели, как на его грязной, усыпанной мусором нижней части реснички выпускают темные облака в такт медленным движениям Харона.
В тишине своего укрытия они двигались на юго-восток гавани, в сторону острова Эллис и Рокс. Движение их оживляло. Течение реки… О, течение…
Ветер, ударяющий в грудь и легкие, стучащее сердце – радость этих ощущений почти помогала ей забыть о том, что ее преследовал пошатывающийся Прыщавый, и стереть воспоминания о хибарах Рокс.
Почти.
Еще до Странности Пэтти целиком проглатывала викторианские романы: трущобы Лондона, нищие бродяги и причудливо-мрачное чувство реалистичности. К Роксу относилось то самое диккенсовское ощущение уныния, те самые
Диккенс в аду.
Ранним утром тропинки были почти пусты. Те немногие жители, которых она заметила, сказали, что Рокс – это квинтэссенция Джокертауна, это сырой,
