сказал им уходить и присоединиться к другим, но это было до того, как он понял, что их бегство уже обречено. Он не знал, что бы он приказал им делать сейчас.
Теперь они были сами по себе: две обезьяны и человеческая девочка. «Против Полковника и его армии».
Полковник разочарованно вздохнул – он не очень был удивлен отказом Цезаря отвечать на его вопрос. Кивнул Рыжему.
– О’кей, пойдем.
Рыжий, дернув за цепь, поставил Цезаря на ноги, отчего его голова моментально закружилась. Ошейник давил Цезарю на горло, сбивал дыхание.
– Хорошо, – рявкнул Рыжий. – Хорошо, Полковик!
Пастор тоже сделал несколько шагов в направлении Цезаря, не сводя глаз с плененной обезьяны. Потом они вывели Цезаря из депо на промерзший тюремный двор, который раньше Цезарь видел только сверху. Оглядываясь по сторонам – даже несмотря на цепь, прикрепленную к его шее, – он пытался запомнить как можно больше деталей.
Снаружи все еще было темно, но электрический свет ярко освещал пространство. Из депо выходили и терялись в темноте старые железнодорожные рельсы. Оглянувшись на разрушающееся, ангарного типа строение, Цезарь увидел металлическую вывеску с названием:
«ПОГРАНИЧНЫЙ КАРАНТИННЫЙ ЦЕНТР
ПРЕДВАРИТЕЛЬНОГО ЗАДЕРЖАНИЯ
И ПЕРЕМЕЩЕНИЯ ШТАТА КАЛИФОРНИЯ,
СТАНЦИЯ ОБРАБОТКИ».
Другими словами, перевел Цезарь, это был «человеческий зоопарк», куда инфицированных мужчин, женщин и детей свозили умирать. И где, по словам Плохой Обезьяны, охранники тоже постоянно умирали.
Миновав депо, они пошли по рельсам мимо ряда обветшалых многоуровневых строений, которые сейчас, по всей видимости, служили казармами для солдат Полковника. В верхней части каждого строения находились заброшенные камеры тюремного типа, в которых когда-то, наверное, под охраной содержались инфицированные люди. Располагаясь друг над другом, эти блоки окружали с обеих сторон широкий открытый двор, забросанный покрытым инеем мусором и обломками. Во многих из когда-то изолированных камер отсутствовали двери, окна и даже стены. Люди-солдаты, сгрудившиеся у костров, разведенных напротив разваливающихся бараков, бросали на Цезаря мрачные взгляды, когда он проходил мимо них.
За бараками пара двухэтажных сторожевых башен вели наблюдение за лагерем. Через двор пролегали электрические провода и кабели. Каньон освещали фонари, подсвечивая полные ненависти лозунги, вроде тех, которые Цезарь видел в полевом лагере Полковника.
«СЕЗОН ОХОТЫ НА МАКАК!»
«ВЫМИРАНИЕ, А НЕ ЭВОЛЮЦИЯ!»
«КОНГАМ ГОРЕТЬ В АДУ!»
«ПУСТЬ ЭТОТ МИР СНОВА ПРИНАДЛЕЖИТ ЛЮДЯМ!»
На сторожевых башнях дежурили часовые. При их приближении они встали по стойке «смирно».
– Добрый вечер, Полковник! – крикнул один из часовых.
Полковник даже не стал поднимать голову.
– Какие-нибудь проблемы были сегодня вечером?
– Нет, сэр! – рявкнул в ответ часовой, стараясь выслужиться. – Больше никаких.
Он ткнул пальцем в распятых обезьян на гранитном уступе прямо над ними. Теперь, когда Дротика больше не было, только одиннадцать фигур были привязаны к деревянным Х-образным крестам. Кажется, ни одна из них не двигалась.
Полковник наконец взглянул на часового. Слегка нахмурился.
– Постричься бы тебе не мешало, сынок, – обвел взглядом другого. – И тебе тоже, солдат.
– Да, сэр! – ответили они в унисон, продемонстрировав то, о чем раньше говорил Рыжий, – преданность людей-солдат Полковнику не была преувеличением. Будучи приматом, Цезарь, едва увидев, сразу узнавал проявление доминирования. Приказы Полковника здесь явно не обсуждались.
Здесь никогда не смог бы появиться Коба-человек, бросающий вызов его власти.
Цезарь замедлил шаг, чтобы обдумать это, но Рыжий сразу же дернул за цепь. Цезарь споткнулся и пошел вперед, туда, где его обезьян держали против их воли.
Бесчисленные шимпанзе, гориллы, орангутанги и бонобо заполнили несколько загонов для передержки скота. Множество обезьян, составлявших практически все население когда-то принадлежавшей им крепости, были, подобно каторжникам, сцеплены кандалами друг с другом и не могли выбраться
