правильно пользоваться своей силой. И боги – тоже.
Вот, например, помётный Катышка: вместо того чтоб просто светить, он жжет и убивает воду и рыбу. Или бог озера: когда-то он взбесился и сломал половину мостков. Разве это правильно?
Так что Блестящий, Как Будто Мокрый, наверное, не врет – он действительно бог.
Только бог он или просто Дурак, а убить его придется: все другое Четыре Уха уже пробовал, а помётный болтун-кашлюн так и не смолк.
Осталось убить. И пускай потом случаются неприятности – вряд ли они будут неприятнее, чем шум, поднимаемый блестящим помётным Дураком- богом.
Четыре Уха растопырил задние уши и приподнялся, взявшись за рукоять топора.
На лад, дело определенно пошло на лад! Ишь заволновался полуземноводный, привстал, опираясь на топор, захлопал своими кучерявыми жабрами…
Ч-черт, ни одна из этих яйцеголовых очкастых мокриц ни хрена не пишет про мимику и жесты уродцев. Ну вот что означают эти трепыхания жабрами да лупанья глазами? Что он – испугался? Или радуется? Или не верит? По логике должен бы не поверить… Так, гадать некогда, доверимся логике. Сейчас мы предъявим почтеннейшей публике веские доказательства…
Матвей выдернул из кармана лучевку, заозирался, высматривая в густеющих сумерках цель поэффектнее…
Под гулкий хлопок выстрела яркий фиолетовый разряд ударил в кучку хвороста, заготовленного аборигеном, и та занялась веселым шумливым пламенем.
Привставший с корточек уродец так и окоченел нелепой раскорякой, переводя напряженный взгляд с чудесным образом подожженного хвороста на Матвея, и вновь на хворост, и опять на Матвея… Губы неандерталоида сосредоточенно шевелились, и шевеление это, сперва немое, мало-помалу начало оформляться в разборчивые слова:
– Блестящий, – бормотал уродец, – как будто мокрый… Упал сверху, с неба… Мокрый… Метнул гремящий огонь, зажег… Ты, – не меняя позы, он вдруг уперся в молчановское лицо холодным, каким-то змеиным взглядом. – Ты – бог воды, падающей с мохнатого неба?
Матвей невольно расплылся в победоносной улыбке. Вот наконец-то и повезло. Бог падающей с неба воды… Да по нынешней засухе чертовы уродцы хоть весь свой изолинит выкопают единым духом, чтоб задобрить бога дождя!
– Да, – важно сказал Молчанов, борясь с желанием заулюлюкать от восторга. – Я – бог воды, падающей с мохнатого неба.
И не успел еще транслейтор догавкать то же самое по-аборигенски, как…
Действительно, как? Как чертов полуземноводный кретин сумел это сделать? Он не выпрямился, ни на йоту не изменил свою дурацкую неуклюжую позу, но его топор вдруг с жутким воем разодрал воздух возле самого носа все-таки успевшего отшатнуться Матвея.
Изумленный, однако отнюдь не растерявшийся Молчанов вскинул было лучевку, но ультрасовременное оружие, так и не успев защитить своего хозяина, разлетелось искрами мельчайших осколков под новым ударом каменного дикарского архаизма.
Слава богу, команда «экстренный взлет» могла подаваться не только сенсорно (поди, нащупай-ка нужный сенсор в такой пиковой ситуации!), но и просто голосом. И все равно озверелый абориген успел довольно чувствительно зацепить лодыжку «бога дождя», взмывающего в звездную россыпь окончательно поночневшего неба. А еще он (абориген) успел запустить вслед Молчанову камнем. Запустить и попасть – к счастью, камень был небольшим и ударил слабо, излетно.
Что Молчанов безоговорочно и уважительно ценил в себе, так это умение не распускать нюни при неудачах.
Ну, не вышло.
Абориген все-таки не поверил в божественную сущность Матвея Молчанова, счел гнусным самозванцем и обрушил на молчановскую нечестивую голову местную модификацию карающего меча.
Неудача?
Это еще как поглядеть!
А ежели бы некто Молчанов не успел отшатнуться? А ежели бы второй удар угадался по темечку? То-то!
И все это время на заросшей сорняками околице молчановского сознания вяло трепыхались мутные воспоминания о не столь уж давней поре, когда он, Молчанов, протирал штаны в училище Космотранса. Помнится, один из яйцеголовых сморчков-лекторов блеял тогда занятную муть об Интерсетевых каталогах – будто бы, изучая какой-то предмет, нельзя ограничивать себя узкоспециальной информацией, а нужно обязательно захватывать смежные области… якобы ограниченность всенепременно и повсеместно садится в лужу… Ну и что? Каким-таким боком этот бред лепится к нынешним невеселым делам? На изучение всего, связанного только с уродцами, трачена бездна времени, а уж если бы господин Молчанов занялся еще и «смежными областями», на подготовку пришлось бы угрохать несколько лет… Что ж было, заделываться настоящим профессором по уродцевым, околоуродцевым и вокругуродцевым делам?! Абсурд! Или… Или так и надо? А если не так, то и вообще никак?
Ладно, хватит. Хватит рассусоливать. Теперь главное – Крэнг. Только бы он еще не успел полезть в Стойбище!
