Демон приближался неторопливо.
Настолько неторопливо, что ему приходилось изо всех сил сдерживаться, чтобы не атаковать. Если чудовище не пойдет быстрее, они сойдутся не раньше чем через час.
Он прикрыл глаза, в очередной раз произнося благодарственную молитву. У него не было других слов для того, чтобы выразить преисполнявшую его радость. Ни один другой рыцарь не был удостоен такой чести – встать во имя Милосердной Госпожи на бой с наибольшим из Ее врагов, поразить его силою светового копья, разрубить огненным мечом. Ни один.
Только он.
Волна раскаяния пришла откуда-то из сердца, вместе со спазмом, сердце перехватившим. Гордыня – наибольший враг всякого рыцаря, снова выползла из дальних уголков души и вонзила ядовитые зубы в мысли. Именно из-за гордыни он сюда и попал, это гордыня – когда оказалось, что Врата Неба всякий рыцарь, даже Завиша из Гарбова, должен пройти на коленях, – приказала ему возжелать – ВОЗЖЕЛАТЬ, – чтобы его впустили, нарушив это правило.
Он хорошо помнил, как Врата затворились перед ним, а потом он оказался на полях Чистилища, где в непрестанной войне сталкивались силы Неба и Ада и где рыцари, подобные ему, искали искупления провинностей.
Он произнес несколько «Отче наш», пытаясь найти успокоение в молитве, и снова осмотрел поле, выискивая своих оруженосцев и стрелков. Они были там, где он им велел быть, ни один не дрогнул, ни один не выказал страха. Большинство, вооруженные арбалетами и гаковницами, ждали, пока враг окажется на расстоянии выстрела; двое несли бочонок пороха, освященного самой Госпожой: если представится случай, подложат его под демона и подорвут. Остальные готовили топоры и мечи. Это были лучшие други, с которыми он когда-либо вставал на бой, отважные, верные и дисциплинированные. Что с того, что ни один не носил рыцарского пояса – он был горд, что именно с ними отправится противостоять Бестии.
Вспышка!
Зеленые поля Чистилища исчезают, а на месте их появляется сам Ад. Черное небо, черная, выжженная и мертвая равнина, окопы, странные строения, разбросанные там и сям кучи железных плит, пик и клинков, оруженосец, на которого он смотрит, расплывается и превращается в стальное чудовище, большое и массивное, словно странная статуя, доспех его выглядит странно, отдельные части не заходят одна на другую, на лице нет забрала, руки…
Вспышка!
–
«По крайней мере здесь компьютеры сделали над собой усилие и дали примерное время», – кисло подумал Стэнли Кон-Кавафа. Пустая трата вычислительных мощностей – он и сам мог бы сказать, когда пик волны. Кроме того, подобного рода информация после пересечения третьей линии черта с два кому-то еще нужна, с тем же успехом они могли прослушать прогноз погоды для какого-нибудь земного села.
Он смотрел, как вторая линия выстреливает очередями коротких вспышек, когда «тушканчики» врубают двигатели. Были проворными, успели эвакуировать солдат с третьей и вернулись за этими со второй, пока
Два «тушканчика» вдруг взорвались.
– У нас пробой! Он использует покров вероятности!
Полковник не опознал этот испуганный голос, но сейчас же на экране появилась картинка со спутника. Там Абандалакх выглядел как великанский бублик цвета гнилой серости, с разрывами, клейкий. Полковник не знал, отчего вид его ассоциировался у него с клейкостью, может, из-за того, что тварь словно перетекала с места на место, вместо того, чтобы честно ползти.
– Наложить радары! – бросил он коротко.
Покров вероятности лучше всего был виден на радарах, он менял электромагнитные волны, так что вокруг твари проступал грязно-фиолетовый нимб, вращающийся медленно и величественно. Местами плащ был не так уж и плотен, словно редел, и поэтому все целиком это напоминало крылья циклона или вращающуюся галактику.
И вдруг, на глазах штаба, одно из крыльев распрямилось и вытянулось вперед. Фиолетовое щупальце, которое выглядело сейчас словно тоненькая ниточка, высовывающаяся из клубка шерсти, выстрелило вперед, протянулось над второй линией укреплений и легонько, почти с лаской коснулось
