уехать.
– И правда, речь была короткой, – фыркнул Микула. – Вы хотите уехать. А мы хотим выпустить вам кишки. Что скажешь?
Боболак блеснул острыми зубами, выпрямившись в седле во весь свой росточек.
– Думаешь, я договариваюсь из страха перед вами, перед вашей бандой засранцев в соломенных лаптях? Да пожалуйста, если хочешь, мы проедем по вашим животам. Это наше ремесло, селюк. Знаю, чем мы рискуем. Даже если часть из нас погибнет, остальные – вырвутся. Такова жизнь.
– Воз не проедет, – процедил Корин. – Такова жизнь.
– Мы в курсе.
– Что на возу?
Боболак сплюнул через правое плечо.
– Одна двадцатая того, что осталось в пещере. И чтобы все было ясно: прикажете оставить воз – никакого договора. Если мы должны выйти из этой забавы без профита, то предпочитаем – с пониманием, что хоть не без драки. Ну как? Если все-таки биться, я бы предпочел сейчас, пораньше, пока солнышко не припекло.
– А ты смелый, – сказал Микула.
– У меня в семье все такие.
– Мы вас пропустим, если сложите оружие.
Боболак сплюнул снова, для разнообразия – через левое плечо.
– Не выйдет, – прорычал коротко.
– Проняло, да? – засмеялся Корин. – Без оружия вы – мусор.
– А ты без оружия кто? – спросил карлик без эмоций. – Принц? Я ведь вижу, кто ты такой. Думаешь, я слепой?
– С оружием вы и завтра можете вернуться, – неторопливо промолвил Микула. – Например, за остатком того, что, как говоришь, в пещере осталось. За еще большим профитом.
Боболак оскалился.
– Была такая идейка. Но после короткой дискуссии мы от нее отказались.
– И очень правильно, – сказала вдруг Висенна, выступая вперед Корина и встав перед всадником. – Очень правильно, что отказались, Кель.
Корину показалось, что ветер вдруг усилился, завыл меж скалами и над травами, ударил холодом. Висенна продолжала говорить: не своим, металлическим голосом:
– Любой из вас, кто попытается вернуться, умрет. Я это вижу и предсказываю. Поэтому уезжайте отсюда немедленно. Немедленно. Сейчас. Любой, кто попытается вернуться, – умрет.
Боболак наклонился, глянул на чародейку по-над конской шеей. Он был молод – мех его был уже почти пепельным, простреленным белыми прядками.
– Это ты? Так я и думал. Я рад, что… Ладно, не важно. Я сказал, что не собираюсь сюда возвращаться. Мы присоединились к Фрегеналу, чтобы заработать. Этому конец. Теперь у нас на хвосте повиснут Круг и все окрестные села, а Фрегенал начал бредить о власти над миром. Мы по горло сыты и этим бредом, и страшилищем с перевала.
Он дернул поводьями, развернул коня.
– К чему я все это? Мы уезжаем. Бывайте здоровы.
Никто ему не ответил. Боболак помедлил, посмотрел на край леса, потом оглянулся на неподвижную шеренгу своих всадников. Снова склонился в седле и заглянул Висенне в глаза.
– Я был против покушения на тебя, – сказал. – Теперь вижу, что не зря. Если скажу тебе, что кощей – это смерть, ты ведь все равно пойдешь на перевал, верно?
– Верно.
Кель выпрямился в седле, прикрикнул на коня, порысил к своим. Скоро всадники, сформировав колонну и окружив повозку, направились к дороге. Микула был уже подле своих, втолковывал что-то, успокаивал бородача из Порога и остальных, жаждавших крови и мести. Корин и Висенна молча смотрели на проезжавший мимо них отряд. Всадники ехали неторопливо, глядя перед собой, демонстрируя спокойствие и холодное презрение. Только Кель, минуя их, приподнял руку в прощальном жесте, со странным выражением на лице вглядываясь в Висенну. Потом вдруг подогнал коня, помчался в голову колонны, исчез среди деревьев.
Первый труп лежал у самого входа в пещеры, смятый, втиснутый между мешками с овсом и кучей хвороста. Коридор раздваивался, сразу за разветвлением лежали еще два – один почти лишенный головы ударом палицы или обуха, второй покрытый засохшей кровью из многочисленных ран. Все они были людьми.
