– Тррррк.
– Какая надпись? На каком опять столпе?
Птица, взмахивая крылышками, сорвалась с ее плеча, отлетела, исчезла в листве.
Корин сидел, опершись спиной о столп на перекрестке, глядел на нее с нагловатой улыбкой. Висенна соскочила с коня, подошла ближе. Чувствовала, что тоже улыбается, против воли, более того – подозревала, что улыбка ее выглядит не слишком умной.
– Висенна, – крикнул Корин. – Признайся, не отуманиваешь ли ты меня случайно чарами? Поскольку я чувствую немалую радость от нашей встречи, почти неестественную радость. Тьфу-тьфу, на пса, не на меня. Чары, точно говорю.
– Ты меня ждал.
– Ты невыносимо проницательна. Видишь ли, утречком я проснулся и понял, что ты уехала. «Как мило с ее стороны, – подумал я себе, – что не будит она меня ради таких глупостей, как излишнее прощание, без которого, несомненно, можно обойтись. В конце концов, кто в нынешние времена прощается или здоровается, это же просто предрассудки и чудачества. Верно?» Поэтому я повернулся на другой бок и снова заснул. И только после завтрака я вспомнил, что должен сказать тебе кое-что неимоверно важное. Так что я уселся на трофейного коня и поехал напрямик.
– И что такого хотел ты мне сказать? – спросила Висенна, подходя ближе и запрокидывая голову, чтобы взглянуть в синие глаза, которые прошлой ночью видела она во сне.
Корин оскалился в широкой улыбке.
– Дело довольно деликатное, – сказал. – Не получится в двух словах. Это потребует длительных разъяснений. Не знаю, успею ли до заката.
– Ну хотя бы начни.
– В этом, собственно, и проблема. Не знаю как.
– Господину Корину не хватает слов, – покачала головой Висенна, все еще улыбаясь. – Абсолютно неслыханное дело. Тогда, например, начни сначала.
– Неплохая идея, – Корин сделал вид, что становится серьезней. – Видишь ли, Висенна, прошло уже немало времени, как я брожу в одиночестве…
– По лесам и гостинцам, – закончила чародейка, закидывая руки ему за шею.
Пестрая Птица, высоко на ветке, махнула крылышками, раскинула их, запрокинула головку.
– Трррк твиит твииит, – сказала.
Висенна оторвалась от губ Корина, посмотрела на птицу, подмигнула ей.
– Ты был прав, – сказала. – Это и правда дорога без возврата. Лети, скажи им…
Она заколебалась, махнула рукой.
– Ничего им не говори.
Святослав Логинов
Дарид
«В некотором царстве, в некотором государстве жили-были…»
Люди существа стайные, стройно жить не могут и потому сбиваются в шайки, банды, коллективы, а пуще того, в царства и государства. Оттого у них случаются беды и неурядицы, о которых в сказках говорится. Сказок Дарид помнил множество, хотя частенько не понимал, зачем они и о чем в них толкуется. Но раз сказки помнятся, то пусть их. Есть не просят.
Сам Дарид поначалу тоже жил-был вдвоем с папенькой. Дарид был мал, папенька заботился о нем, кормил и оберегал. Потом Дарид вырос, а папенька состарился и начал прихварывать. Теперь уже Дарид заботился о нем, но заботы не помогали, папенька хворал все чаще, а потом его вовсе не стало. С тех пор Дарид, как и полагается, жил-был один.
Хотя Дарид был людского рода, но жил не стайно, а стройно. Из людского бытия помнились сказки, кой-какие рабочие ухватки и кое-что по мелочам. Но главное, конечно, речь, Дарид умел говорить и сильно подозревал, что это умение досталось ему от человечества.
Курум, например, говорить не умел. Хрумкал, грымкал, но членораздельных звуков не издавал. Собой был невысок, но коренаст. Бегал когда на двух ногах, а то и на четвереньках, и весь был покрыт соловым, на шерсть похожим волосом. Одежды не носил, то есть ничего человеческого в нем не наблюдалось. Дома у него тоже не было, во всяком случае, Дарид о таком не знал.
Курум обитал на лугу, что между рекой и Даридовой рощей. Кроме Курума на лугу имелась стая баранов. Но бараны просто животные, их никто в
