потрескивая. Я поворачивал вертел с насаженными кусками мяса, стараясь, чтобы оно прожарилось равномерно со всех сторон. Глашатай в кроне дерева над головой воспитанно помалкивал, вероятно, несколько озадаченный неожиданным поворотом событий. Ну что ж поделать, если эти мелкие двуногие оказались ловчей. Теперь глашатаю придётся поужинать останками бывшего кормильца, а затем искать себе нового. Такие твари никогда не пропадут, вот что. Ни среди диких зверей, ни среди Разумных.
– Погляди, господин. Хорошо?
Покуда я разделывал добычу и жарил мясо, Длинношей занимался изготовлением снаряжения. Да, чувствуется опытная и умелая рука селянина. Удобная заплечная корзина с лямками из лыка какого-то местного дерева. Два здоровенных обрубка ствола пустотела, забитые снизу глухой деревянной пробкой, а сверху плотно пригнанной – наши фляги. И тоже не поленился лямки приделать, гляди-ка.
– Молодец, Длинношей. Всё, укладывай вот это мясо в корзину, и садись ешь. Нам ещё надо пройти за остаток ночи хоть немного. Чем мы дальше от этих тварей из форта, тем надёжнее.
– О да, господин!
Да, господин… Если бы я не попал в основание нервного ствола этого чудища, то сейчас был бы уже остатком трапезы вампуара, а не «господином». И глашатай догладывал бы меня. Такова жизнь – господин всегда тот, кто успел ударить. Кто не успел, уже падаль.
Я встаю, дожёвывая мясо. Закидываю за спину флягу с водой – Длинношей успел найти ручей и наполнить посудину.
– Всё, двигаемся!
* * *– Вот она, опушка. Это граница, Длинношей. Здесь начинаются владения нашего Великого и Мудрого Повелителя.
Мы выглядываем из зарослей жестколистного кустарника осторожно, не раздвигая листву. Граница… Здесь никто не живёт, потому что жить тут постоянно невозможно. Здесь только проходят. Проходят патрули Великого и Мудрого, вылавливая лесовиков. Проходят патрули Лесного Владыки, вылавливая подданных Повелителя. Проходят банды без названия, хоронясь от тех и других, выслеживая караваны. Проходят караваны, прячась от бандитов. Бывает, проходят и такие вот, как мы, случайные личности, хоронясь ото всех. Да, и от своих патрулей тоже. То, что мы назовёмся подданными Великого и Мудрого, вряд ли поможет. Это там, в ближайшем городе или хотя бы посёлке мы будем подданными. Здесь, на границе, есть только воины Повелителя и все прочие. Только хищники и жертвы, так будет точнее.
– Пошли, Длинношей.
Мы выходим на открытую местность. Я сжимаю в руке копьё, Длинношей держит наперевес длинный кол, тяжёлый, с заострённым концом. На поясе у нас по кинжалу, на ногах сандалии, сплетённые тем же Длинношеем на последнем привале. Запасные приторочены к грузу за спиной – и у меня, и у моего спутника фляга из обрубка пустотела, а у Длинношея к тому же полупустая корзинка с жареным мясом, уже почти протухшим на жаре. Пожалуй, зря он тащит, всё равно есть нельзя…
– Слышь, парень. Брось мясо. Брось, лишний груз. Жрать эту падаль уже невозможно.
– А нас не найдут по следу, господин?
Я ухмыльнулся.
– Ты воображаешь себя важным государственным преступником? Кто будет снаряжать за нами погоню? Ловят тех, кто попал под руку, Длинношей. Кому не повезло, скажем так.
Подумав, Длинношей сбрасывает с плеча лямку, и корзина с ходу плюхается на землю.
– Да корзину-то забери, дурень! Мясо вывали только.
– Да, господин. Я не подумал.
– Ещё бы…
И снова мы шагаем и шагаем по тёмной, как сама ночь, саванне. Да, след заметный. Здесь, на краю лесов, трава исключительно густая, по пояс местами. И мы вдвоём с напарником прокладываем в ней целую тропу. Дальше, в паре-тройке дней пути трава станет короткой и жёсткой, и кущи деревьев реже и хилее. Богатые тут места, недаром наш Повелитель с Владыкой лесовиков давно сражаются за эти земли. Тут можно развести несметные стада панцирных хрунов…
Топают ноги, шуршит трава. Идти по саванне не в пример легче, чем пробираться по джунглям, это правда. И патрулей ночью нет. Если бы не прыгуны, ходить по саванне ночами было бы одно удовольствие…
За спиной вспыхивает трепещущий голубой свет, бледно озаряющий всё вокруг до горизонта. Вспышка длится один миг, но этого достаточно.
– Господин! Это ураган… – голос Длинношея сдавленный, скрипучий.
– Ну так и что? – я стараюсь казаться спокойным. – У тебя здесь выстроен дворец, и ты беспокоишься об его сохранности? Не паникуй, время есть. Нам надо найти бугор и вырыть укрытие. Идём!
Да, это я только изображаю спокойствие. Ураган – это вам не ночной вампуар, и даже не стая прыгунов. Перед ураганом все равны, и кто не спрятался, он не виноват…
Новая вспышка озаряет всё вокруг.
– Там бугор, господин! – Длинношей тычет рукой во тьму. – Я видел!
Ещё одна вспышка подтверждает правоту парня. Да, точно бугор, во всяком случае возвышение. Этого достаточно.
– Молодец, Длинношей! Идём скорее!
Ещё и ещё вспышки, пока беззвучные. Ураган ещё далеко…
Хватит врать, одёрнул я себя. Кому неизвестно, с какой скоростью движется ураган? Недолго, совсем недолго он будет баловать нас праздничной ночной иллюминацией…
Горизонт теперь сияет сполохами зарниц непрерывно, и всё вокруг освещено неверным трепещущим светом. Ветер стих совершенно, и невозможно поверить, что тут будет совсем скоро… Всё живое в саванне сейчас сжимается в комок либо ищет укрытие. Втягивают ноги и головы мясные хруны, землерои уходят в свои норы. Неглубоко, впрочем, и готовы высунуть из норы свой нос-хобот, когда нору зальёт… И даже прыгуны прячут свои длинные лапы под панцирь, складывая их на животе и подставляя небу бронированную спину… Эх, и почему у Разумных нет таких бронированных спин?
– Скорее, скорее!
Мы копаем яму кинжалами, выбрасывая землю горстями. Щель, узкая, как одиночный окоп… Ну вот, опять. Похоже, я таки сойду с ума. Какой о-коп?
– Всё, достаточно. Теперь надо найти, чем укрыться!
Первое лёгкое дуновение ветерка.
– Нам не успеть, господин! Я сплёл бы ещё корзину, но нам не успеть!
– А-а, Бездна! На, держи!
Я сую
