Хотя бы пару часов…
Разогнался… нет, два часа поспать всё же удалось. И даже – чуток поболее. Разбудил посыльный от Морозова – там что-то не складывалось. Ругнувшись спросонья, капитан, на ходу поправляя обмундирование, вышел из станционного домика наружу.
И слегка ошалел – настолько обстановка на станции успела измениться. Все пристанционные подходы были забиты людьми. Подводы, машины, какие-то тележки… откуда это всё взялось?
– Часа два уже, как идут, товарищ капитан, – ответил посыльный. – Как прорвало, право слово…
– Откуда? И почему – сюда?
– Говорят, поезд будет. А откуда… кто ж его знает. Все от немцев бегут, говорят, что там вообще какие-то страсти происходят. Вот народ и перепужался…
А на перекрестке дым стоял коромыслом! На Морозова наседало сразу несколько командиров, старше его по званию. И каждый стремился поставить лейтенанта в уставную стойку, стремясь заставить его что-то сделать.
– А ну тихо все! – гаркнул во все горло Ракутин. – Что за шум?! Кто старший – ко мне!
Слегка осаженные командирским тоном, скандалисты примолкли.
– А вы, товарищ капитан, – осветив карманным фонариком его петлицы, спросил кто-то их подошедших командиров, – по какому праву тут командуете? И постарше вас командиры здесь имеются! Да и не граница здесь… не ваша зона ответственности!
– У вас фонарик есть? – спокойно осведомился Алексей. – Ну, так посветите…
В его руках появилась бумага.
– Все, надеюсь, грамотные? Читать умеете? Прошу… да вы не стесняйтесь – вслух! Не все же рядом стоят?
Вот на этот раз документ подействовал как надо! Надрывавшие глотку командиры разом притихли.
– Ещё раз спрашиваю – кто старший?!
– Я – майор Гомонюк, – выдвинулся откуда-то сбоку коренастый дядька.
– Очень хорошо, товарищ майор. Попрошу вас, товарищи командиры, отвести с дороги своих бойцов и подойти вон туда, – махнул рукою на отдельно стоящее дерево Ракутин. – А по дороге пусть гражданские идут, нечего здесь столпотворение устраивать.
Командиры молча исчезли. Видимость ещё была так себе, но идущие по дороге беженцы уже различались. Отличить красноармейца от гражданского вполне уже было возможно и без подсветки фонариками.
– Что тут произошло, лейтенант?
– Пока одиночки, да небольшие группы шли – вопросов не было. Так, иногда только кто-то возмущался, да и то недолго. Но вот час назад… как прорвало – повалил народ, да все сюда. Эшелон, говорят, будет… А немцы дорогу где-то там перерезали, не пройти.
– Охренеть… а командирам этим что не по нраву пришлось?
– Да как тут поймёшь? Все кричат, шумят… только что, оружием не угрожают.
– Ладно… разберёмся и с ними. Водички не будет? А то в глотке пересохло…
– Держите флягу, товарищ капитан, там есть ещё немного.
Топот ног по земле, подходили командиры. Перекинувшись ещё несколькими словами с лейтенантом и вернув ему флягу, Алексей отошел к дереву.
– Все собрались? Присаживайтесь пока… поговорим.
– Нет… не все… некоторые ушли куда-то…
– Ушли – придут. Итак, товарищи командиры, слушаю вас. Пока – все сразу, ни с кем по отдельности разбираться пока не станем. Куда идем и почему?
– Так… отходим же.
– А приказы на отход – письменные, я имею в виду, у всех, полагаю, на руках? Предъявить можете?
– Могу! – приподнялся с места Гомонюк. – Извольте!
Капитан взял у него бумагу.
«С получением сего, передать занимаемые позиции… отойти для переформирования в район…» Печать, две подписи – ажур!
– Вы, товарищ майор, кем будете? А то я петлиц ваших не вижу…
– Зенитчики. Матчасть утрачена в бою, оставшийся боезапас передан сменившим нас частям. В строю сорок три человека – все, кто остался от дивизиона.
– Не имею больше к вам никаких вопросов, товарищ майор – можете следовать дальше. Следующий – прошу подходить…
Приказы на руках оказались только у троих – упомянутого майора, худощавого танкиста и пожилого капитана-финансиста, вывозившего в тыл архивы
