– Скажу. – Волков кивнул, протянул руку: – Спасибо.
Альберт не ответил на рукопожатие, спросил:
– Хочешь, чтобы я тебя убил? Уходи! И запри дверь… – Из кармана комбинезона он достал заряженный шприц, зубами сдернул защитный колпачок и вонзил иглу себе в бедро. – Снотворное. Старуха сказала, что это поможет…
К двери Волков отступал спиной, склонился над телом охранника, чтобы забрать ключи и пистолет, и тут же выпрямился, готовый к тому, что Альберт не сможет сдержаться и нападет. Это желание явственно читалось в его взгляде, а рука больше не поглаживала, а крепко сжимала рукоять топорика. Пес едва различимой тенью скользил рядом с Волковым, и он скорее чувствовал, чем видел это скольжение, но больше уже ничему не удивлялся.
Дверь поддалась легко, стоило только Волкову толкнуть ее плечом. В тот самый момент, когда он повернул ключ в замочной скважине, дверь содрогнулась от удара, и внутренним взором он отчетливо увидел лезвие топорика, вонзившееся в белую обивку. Альберт не удержался. Или, наоборот, удержался?
Камера-одиночка находилась в самом конце скудно освещенного коридора. Здесь же был организован сестринский пост, на мониторе компьютера Волков увидел Альберта. Тот лежал на койке, вытянув по швам руки, и казался умиротворенным, возможно, в самом деле засыпал.
Альберт сказал, что персонал распущен, значит, в «Дубках» этой ночью остались лишь люди Дементьева. И теперь у Дементьева одним человеком меньше, а у Волкова одним шансом больше, надо только поспешить.
И он поспешил, вслед за едва различимой серой тенью побрел по коридору к входной двери. Дверь оказалась заперта, но на связке охранника нашелся подходящий ключ.
Снаружи была ночь, шумная, ветреная, готовая в любой момент разразиться грозой или другой какой бедой… Беды Волков не допустит. Коль уж повезло выбраться из белой комнаты живым и относительно невредимым, да еще и вооруженным, то и в остальном должно повезти. Впрочем, на удачу Волков не особо надеялся, уповал на себя, родимого. А еще на призрачного пса. Пес взял след. В неуверенном лунном свете шерсть его отсвечивала серебром, и различать его стало проще. Мысль, что подобное с ним уже происходило, что точно такой же тревожной ночью он бежал за призрачным псом, острым буравчиком ввинтилась в мозг, ослепила. Волков пошатнулся, рухнул в кусты шиповника, наверное, сломал еще один палец, но боли не почувствовал. Другая боль, куда более страшная, раздирала тело на части. Но сил хватило на то, чтобы отползти в темноту, подальше от освещенной дорожки, и только там, вцепившись здоровой рукой в загривок призрачного пса, отключиться…
Поместье казалось мертвым, но Арина чувствовала: оно следит за ней черными глазницами окон, вздыхает сгоревшим остовом корпуса. В воздухе остро пахло гарью, до тошноты, до спазмов в пустом желудке. Где-то далеко за горизонтом погромыхивало, черенок лопаты скользил в ослабших пальцах, и Арине все время приходилось перехватывать его поудобнее. Хелена держалась сзади, оказанное доверие подкрепляла направленным в Аринин затылок пистолетом.
– Возможно, как ведьма, вы сейчас бессильны, но простая женщина тоже может быть весьма опасна. Особенно если ей есть что терять.
Хелена права, Арине есть что терять и поэтому невыносимо сильно хочется развернуться. Вместе с лопатой… Но направленное в затылок дуло отрезвляет лучше холодного ветра.
– Как же я злилась, когда узнала, что пруд засыпали! – Голос Хелены звучал спокойно, разве что чуть глухо. – Теперь искать медальон в этой массе земли – все равно что пытаться обнаружить иголку в стоге сена, но я точно знаю, медальон еще никто не нашел.
– Откуда вы это знаете? – Арина хотела обернуться, но не стала, лишь замедлила шаг.
– Чувствую. За эти годы связь ослабла, но все еще сохраняется.
– Но этой связи не хватает, чтобы найти медальон.
– Для этого я нашла вас.
– И лишили меня сил?
– Не тех, которые необходимы для поисков. Намордник не влияет на нюх собаки. Уж извините за столь нелестное сравнение.
Сравнение очень точное: нюх есть, а вот возможности укусить нет. Но Хелена все равно ошиблась, медальона в пруду никогда не было. Только бы липа, уже сто лет назад старая, дожила до наших дней.
– Вы рассчитываете, что за одну ночь я перекопаю весь пруд? – спросила она, перекладывая лопату из одной руки в другую.
– Вам не придется. Доступных вам сил должно хватить на то, чтобы указать точное местонахождение медальона.
– А если он глубоко? Если на самом дне? Сколько, по-вашему, это кубометров земли?
– Уверена, вы что-нибудь придумаете.
– Без веретена не придумаю.
Вот только веретено, ее родовая батарейка, осталось у Хелены.
– Попытка засчитана, но нет, я не настолько наивна.
– Тогда, возможно, нам придется копать не один день.
– Мы будем копать столько, сколько понадобится. Я ждала почти сто лет, подожду еще немного.
