– Я думал, она пустоцвет. Думал, у нас не будет детей и можно не тревожиться.
Из-за чего тревожиться? Какое зло может принести в этот мир невинное дитя?
– У графини слабое здоровье. – Голос Клавдии звучал вкрадчиво. – Я слыхала, в детстве она едва не умерла от какой-то странной болезни. Если вдруг…
– Нельзя, Клавдия! Время сейчас слишком неподходящее. Про мою связь с Лили прознали, грязные слухи уже поползли. А ты же знаешь, как вредят репутации слухи. Особенно сейчас, когда мое положение и без того шатко из-за графа Потоцкого. Уверен: он следит за мной, и если с моей дражайшей во всех смыслах супругой вдруг приключится несчастье, могут начаться разбирательства. Потоцкий такой случай не упустит.
– Ты соблазнил его единственную дочь. – В голосе Клавдии не было и тени упрека – лишь слепое обожание. А Лизу впервые за всю беременность замутило. Вот только не ребенок был тому причиной, а омерзение.
– Эта глупая гусыня мечтала, чтобы ее кто-нибудь соблазнил. Клавдия, я оказал ей услугу, подарил несколько страстных ночей, о которых она будет вспоминать всю свою жалкую жизнь. Ей бы спасибо мне сказать, а она побежала плакаться к папеньке!
– И в самом деле глупая гусыня, – сказала Клавдия злорадно, – но вот ее папенька…
– Да, граф Потоцкий – серьезный враг. Мало того что он богат и весьма влиятелен, так он еще был дружен с моим покойным тестем и всегда считал меня неподходящей партией для Елизаветы. Но хуже другое: он никогда не нападает с открытым забралом, он как паук терпеливо ждет своего часа, чтобы вонзить нож в спину. От решительного шага его удерживает только одно: любовь к дочери пересиливает ненависть ко мне. Потоцкий, так же как и я, не желает, чтобы эта пикантная история получила огласку. Но будь уверена: он неусыпно следит за каждым моим шагом, ждет, когда же я оступлюсь.
– И ты, зная об этом, продолжаешь встречаться с той женщиной. – Теперь в голосе Клавдии был укор. – Она такая же алчная лгунья, как и все остальные.
– Я ее люблю.
– Вот только ей нужны твои деньги, а не твоя любовь.
– Мои деньги? – Лиза почти увидела, как человек, которого она считала своим мужем, усмехнулся. – Разве тебе неизвестно, что у меня почти нет собственных денег? Все принадлежит Елизавете. Мой покойный тесть постарался, даром что выглядел безобидным пропойцей, но деловую хватку имел бульдожью, завещание составил так, что, пока живы его прямые наследники, до основного капитала мне не добраться. Остается довольствоваться жалкими крохами, а это так унизительно! Мне приходится воровать драгоценности жены, чтобы делать подарки любовнице. Счастье, что Лизавета глупа и равнодушна к украшениям, но рано или поздно даже она заметит пропажу.
– Не заметит, если заменить драгоценности хорошими копиями, – хмыкнула Клавдия и тут же добавила: – Но я все равно считаю, что эта женщина – аферистка, недостойная тебя.
– Клавдия, побольше уважения к моим чувствам! – Голос человека, которого Лиза считала своим мужем, возвысился до крика, но тут же упал до испуганного шепота.
– Петруша, не стоит доверяться женщинам. Женщины коварны.
– А ты, Клавдия? Разве ты не коварна?
– Коварна, но от прочих я отличаюсь тем, что люблю тебя бескорыстно, как сына. И если потребуется, отдам за тебя жизнь.
– Лучше придумай, как нам поступить с этой… беременностью. – Горестный вздох человека, которого Лиза считала своим мужем, слился с успокаивающим бормотанием Клавдии.
Лиза вытерла просочившиеся сквозь крепко сжатые веки слезы. Захотелось убежать, спрятаться в своей комнате, но впервые за долгие годы она решила бросить вызов своему страху. Тень ошиблась. Она сильная и не станет прятаться от проблем. Попытается не прятаться.
– …Я об этом позабочусь, есть травы… – Шепот Клавдии заставил Лизу встрепенуться, целиком обратиться в слух.
– Избавь меня от подробностей! Просто сделай все так, чтобы она ни о чем не догадалась. Мне не нужен еще один скандал.
Прижимая руки к животу, Лиза попятилась от двери. В голове что-то громко щелкало, словно там крутились плохо смазанные шестеренки. Нет, это не шестеренки, это ее мысли. Скрипят, цепляются одна за другую, заставляют действовать, спасать своего еще не рожденного ребенка.
…Клавдия пришла к ней тем же вечером. Улыбка на ее костлявом лице казалась чем-то совершенно чужеродным, как и стоящий на серебряном подносе кувшин с янтарно-желтой жидкостью.
– Вы бледны, – сказала она и, не дожидаясь разрешения войти, прошла в комнату, поставила поднос на стол. – Петрушу очень тревожит состояние вашего здоровья.
– С моим здоровьем все в полном порядке.
