готовить отвары из аномальных растений, защищающие путника от Леса. Затем тогда еще зрячий, но уже полностью седой Слепец вернулся в родную деревню и стал одним из лучших сталкеров. Его походы продолжались, пока в одном из боев с какой-то бандой взрыв гранаты не лишил его глаз и не разорвал один из найденных артов, частицы которого, попав в глазницы, и наделили Слепца его загадочными способностями.
Сражаясь бок о бок с северянами, они сдерживали Каганат сколько могли, но были разбиты. И теперь оказались здесь.
– Они идут, – вдруг сказал Слепец, резко выпрямившись. Его слова вырвали Шурпана из мира воспоминаний.
– Кто? Кто идет, Слепец? – насторожилась Зубатка.
– Те, кто преследовал нас вчера. Люди Жнеца, – ответил Слепец. Его лицо напряглось, он вновь походил на статую. – Разведгруппа. Пятеро. Четверо в машине, один на мотоцикле. Будут здесь где-то через полчаса.
– Что ж, – сказал Шурпан, поднимаясь и хватая обрез. – Давайте организуем им теплый прием.
Когда они появились, над Лесом уже сгущались сумерки. Тени деревьев удлинились и заострились, тьма среди серых стволов стала густой и маслянистой, как деготь. По разбитой трассе, объезжая скелеты мертвых машин, ползла, урча двигателем, ржавая «Нива», двери которой заменяли крысоволчьи шкуры. Перед ней ехал на мотоцикле огромный длинноволосый громила в потертой, усеянной заклепками кожанке. Его левую щеку от уха до уголка рта перерезал широкий шрам. Типичный кочевник Черного рынка.
Оторвавшись от бинокля, найденного у одного из солдат, Шурпан вставил рожок в автомат, которым заменил свой старый обрез, и вздохнул. Рядом, притаившись за восстановленным укреплением, сидел взмыленный после перетаскивания мешков с песком Сопливый. На его шею села огромная, переливающаяся зеленым муха-мутант, привлеченная запахом свежего пота. Сопливый приготовился прихлопнуть ее, но Шурпан остановил его:
– Не надо. Размажешь ее, и останется ожог на коже, болючий до охренения.
– Давай, Шурпан, – услышал он шепот Зубатки с крыши. – Покажи ему мастер-класс по ловле мух.
Подобравшись к Сопливому, Шурпан расположил полусогнутые ладони по обе стороны от мухи, будто держа над ней невидимую кастрюлю. Руки от едкой мушиной крови защищали перчатки из кожи кабана-горбуна. А потом Шурпан в мгновение ока захлопнул ловушку. Живая муха забилась в руках. Переместив ее в один кулак, Шурпан достал из кармана стеклянную баночку с десятком ей подобных и отправил муху к собратьям.
– Зачем это? – удивился Сопливый, но Шурпан отмахнулся: не было времени объяснять.
Мотоцикл и «Нива» подъехали к заправке и заглушили моторы. Четверо с автоматами выбрались из машины, громила слез с мотоцикла и потянулся.
– Слышь, Кабан? Это че за место такое? – спросил один из пассажиров «Нивы». Громила Кабан ответил:
– Хрен его знает. Я так далеко на юг еще не забирался. Идемте, глянем, мож, чего полезного надыбаем.
Отряд двинулся к заправке, и Шурпан молил своих людей не начать раньше времени и дать им подобраться побли…
Сопливый выскочил из-за мешков и очередью пропорол одного из каганатовцев. Тот рефлекторно выстрелил в асфальт, выбив из него искры, и рухнул как подкошенный.
– Сопливый! Чертов дурак! – заорала Зубатка и выстрелом из противотанкового ружья проделала дыру размером с кулак в другом визитере. Оставшиеся кинулись на землю – как раз вовремя, чтобы не лишиться головы от взрыва: Слепец, пользуясь глазами лесных тварей, выстрелом из «Мухи» превратил «Ниву» в факел. Ошметки дымящегося металла дождем усыпали заправку.
Люди Жнеца начали стрелять в ответ; пули с глухим стуком вонзались в мешки. Шурпан выглянул из укрытия и увидел, как один из каганатовцев поднялся, чтобы броситься к Лесу. Памятуя о том, как при стрельбе «АК» ведет влево и вверх, Шурпан прицелился в грязно-синюю кроссовку на правой ноге беглеца и, нажав на спуск, перерезал его по диагонали. Очередь сбила бедолагу с ног и отправила лицом в мокрую хвою на опушке.
– Сдавайтесь, мудаки! – заорал Слепец.
– Не дождешься, гнида! – ответил Кабан и несколько раз выстрелил. В ответ на уцелевших бедняг Жнеца вновь обрушился град выстрелов. Шурпан надеялся, что Три Толстяка не станут использовать их «план Б»: судя по всему, бой шел к завершению.
– Говорю, сдавайтесь, жопы мутантские, иначе сдохнете! – повторил Слепец. На сей раз Кабан не стал дерзить в ответ. Поразмыслив, он и его последний уцелевший спутник поднялись с поднятыми руками.
– Вы об этом пожалеете, – оскалился он блестящими золотыми зубами, когда Шурпан подошел, чтобы забрать «узи» из его рук.
– Это мы посмотрим, – ухмыльнулся в ответ Шурпан и ударом приклада отправил Кабана в нокаут.
Вопреки бахвальству, Кабан держался недолго. Когда его вместе с уцелевшим приятелем привязывали к щиту с ценами на бензин, он осыпал Шурпана проклятиями и грозил всем остальным мучительной смертью.
– Погодите, погодите… – шипел он. – Скоро Жнец доберется до вас… Он вас на шашлыки пустит, говнюки несчаст…
Удар в лицо лишил его очередного золотого зуба.
– Заткни пасть, – спокойно сказал Шупрпан. – Я хочу, чтобы из твоего поганого рта донеслось только одно: где Жнец, что собирается делать и для чего послал вас сюда.
– Чтобы вам глаза на жопы понатягивать, га-га! – расхохотался Кабан и плюнул в Шурпана, едва не попав в цель. Шурпан улыбнулся.
А потом поднял ствол и вышиб мозги приятелю Кабана. Байкер завизжал, когда ошметки черепа и мозгов друга покрыли его лицо и куртку.
