– В плохом. Но не из-за нас, в кои-то веки.
Подобно большинству наиболее свирепых пользователей магии, живших на Холме, Констанция Альгарда, также известная как Метательница Теней, обитала в огромном, мрачном, темном особняке, выглядящем так, словно даже упыри и кладбищенские призраки покинули его более двухсот лет назад. Череда мрачных жильцов снабдила особняк дурными запахами, жуткой пылью, пауками и паутиной, а также кучами всевозможного мусора. Метательница Теней не славилась своей хозяйственностью. И ничуть не напоминала низенькую, толстенькую, розовощекую бабулю.
На самом деле большинство запахов существовало только в моем воображении, но Метательница Теней закрепила их там – с широкой, мерзкой, злобной ухмылкой. В качестве напоминания, сказала она, не уточнив, что имеет в виду. В ее доме я постоянно ощущал вонь гниющей плоти. Стены словно сочились ею.
Никто больше ее не чувствовал.
– Она так поступает, потому что ей не все равно, – объяснила Страфа. – Спорим, она уберет запах после свадьбы?
Ее огромные голубые глаза лучились оптимизмом самообмана.
Я пожал плечами и смирился. Такова цена билета в рай.
Кивенс велела нам следовать за ней и ныла всю дорогу к комнате, где ждала Метательница Теней. Только там на лице девчонки мелькнула искренняя улыбка.
Кивенс любит бабушку, хотя я ни разу не слышал от нее доброго слова о старой карге.
3
Я вздрогнул. Страфа пискнула. Она тоже удивилась.
Метательница Теней была не одна.
Я ни разу не заходил в эту комнату. Она оказалась просторной, удобной и наиболее цивилизованной из всех, что я до сих пор видел в личной преисподней Метательницы. Ни одного орудия пытки, ни одной жертвы. Богатые ковры и гобелены, большие, удивительно уютные кресла, массивная мебель. Огонь восторженно ревел в камине за спиной Бабули, которая пребывала уже в том возрасте, когда веришь, что тебе все время холодно. Пара слуг в ливреях обслуживала гостей. Я узнал Барата, моего будущего тестя, наполовину утонувшего в гигантском кресле. Когда мы вошли, он подносил к губам чашку из костяного фарфора.
Его отношения с матерью были не менее запутаны, чем отношения Кивенс со Страфой. Каждое движение Барата выражало насмешку над необычным стремлением матушки к соблюдению приличий.
В комнате находились еще три человека. Все старше меня. Двое – старше Барата, а может, и самой Метательницы Теней. Я их не знал. В отличие от Страфы, которая тихо, изумленно ахнула.
– Это хорошо или плохо? – прошептал я.
Ее дрожащая правая рука скользнула в мою левую.
– Все вместе.
Поджарый лысеющий мужчина шести футов ростом стоял в паре шагов слева от Метательницы Теней. В руке он тоже держал фарфоровую чашку. Аристократическая внешность, но одежда повседневная. Такой не привлечет внимания на улице.
Неподалеку, словно ища у него поддержки, но стараясь не проявлять интереса, расположилась женщина, которой давно перевалило за тридцать, несмотря на все ее высокохудожественные усилия это опровергнуть. Высокая и тощая, почти костлявая, также облаченная в неброский, но явно дорогой наряд. Я сразу подумал, что на голове у нее должен быть седой ежик, а не развевающиеся во все стороны света каштановые кудри.
Последний гость устроился в таком же кресле, как и Барат, в нескольких футах от Альгарды. В отличие от прочих, он явно чувствовал себя на своем месте.
Друг семьи.
Разглядеть подробности я не успел, потому что Метательница Теней начала действовать.
Уродливая старая перечница наводила ужас одним своим присутствием, сидя за массивным дубовым столом длиной восемь и шириной четыре фута. Ее вес составлял около трех сотен фунтов, а рост, в тех редких случаях, когда она действительно стояла, – всего пять футов три дюйма. Перемещалась старуха при помощи целого флота всевозможных инвалидных кресел. Страфа говорила, что, сколько себя помнит, Бабуля никогда не могла стоять, поддерживая свой вес дольше нескольких минут. Но Констанции Альгарде и не требовалось быть балериной. Она являлась Метательницей Теней, одной из темнейших и могущественнейших ныне живущих чародеек Каренты.
Ходили слухи, что она всегда ест в одиночестве. Лично я ни разу не видел ее жующей, но старуха продолжала становиться все толще.
Огромный, широкий рот Метательницы Теней растянулся в подобии улыбки. Она бросила на меня откровенно кокетливый взгляд. Моя утроба взбунтовалась. Утроба. Классное словечко. Нечасто приходит на ум.
– Бабушка, веди себя прилично, – прорычала моя возлюбленная. – Отец, будь любезен, объясни, что здесь происходит. Вы вытащили бедного Гаррета из постели задолго до полудня. Сам знаешь, как это на него действует.
