Русские сумерки. Клятва трикстера

Нет, я не передумал, хотя целился не в спину, а в здоровую ногу Доктора. Просто красноватое сияние, озарявшее туман впереди, вдруг погасло. И сразу бесследно исчез призрачный мостик – тот, что вел над пропастью к дымчатой стене.

Невидимка опять стала невидимой…

– Из-за тебя! – со злостью прорычал Доктор. – Все из-за тебя!

Наверное, он бы на меня бросился – не чувствуя боли, как раненый медведь, всеми своими ста двадцатью килограммами – если б не нацеленный в него «зигзауэр».

А я, хотя и не опускал пистолет, думал уже об ином.

Что теперь случится с изнанкой?

Еще выбравшись из марева вокруг алого цветка, я заметил, что удары и гул от хаотического движения расколотого города стали заметно тише. А сейчас там вообще ничто не шелохнется. Даже облака пыли над каменным лабиринтом начинают понемногу оседать. Не слышно и треска электрических разрядов.

Гнетущее безмолвие повисло над всей изнанкой. И чувствую – это еще хуже царившего ранее грохота.

По сути, сейчас единственным источником звука оставался Доктор:

– …Трусливый болван! – вот самый мягкий эпитет из его длинной фразы.

Я поморщился. Неужели до него еще не дошло?

– Пора нам отсюда убираться.

Он сплюнул:

– Вот и иди на хрен!

Нет, так вопрос не стоял. Главное, успеем ли мы добежать до выхода?

– Счастливо оставаться, – сухо попрощался я.

И торопливым шагом двинулся в обратную сторону.

Каменный лабиринт, в который превратился город, – не то место, где могла сохраниться исходная детская площадка. Но направление я приблизительно помнил.

Метров через сто услышал за собой шаги.

В этот раз Доктор не звал на помощь – сам упорно карабкался через застывший бетонный хаос. Только иногда долетали сопение и негромкая матерная ругань.

Думаю, ему нелегко с покалеченной ногой взбираться по гладким стенам и протискиваться сквозь узкие щели, через которые я сам едва проскальзывал.

«Так тебе и надо!» – подумал я с раздражением. Но еще через десяток шагов все-таки остановился.

Присел на бетонную плиту, терпеливо ожидая, пока он одолеет разделявшие нас метры.

Драгоценное время уходило.

Я знал, что глупо задерживаться. Даже самые строгие ревнители трикстерских понятий согласились бы, что я за него не в ответе. Более того, он сам нарушил неписаный кодекс – когда ринулся в открытую мною изнанку, когда попытался выхватить артефакт у меня из-под носа.

Но сейчас, кусая губы, я его ждал.

Хотя и сам не мог себе ответить – зачем? Может, оттого, что есть на свете кое-что и кроме понятий.

– Давай руку! – сказал я, когда он появился внизу, перед грядой из кусков бетона. Он угрюмо засопел, ничего не ответил. Сам попробовал вскарабкаться, съехал вниз, морщась от боли, и только после этого принял помощь.

Какое-то время мы двигались молча.

Он хромал все сильнее, но старался справляться сам. Лишь изредка опирался на мою руку.

Еще метров через пятьдесят он остановился. Опустился на камень, морщась и массируя ногу. Я терпеливо ждал.

Он махнул рукой:

– Иди… Я сам.

– Ты не успеешь.

– А так не успеем оба. Глянь вверх!

Но я уже и без него видел. Торчащие вместо неба куски верхнего города понемногу опускались ниже. А серебристые «ртутные» шары, висевшие уже почти на одном уровне с железобетонными «горами», заметно тускнели.

С каждой минутой тени вокруг сгущались.

Спектакль почти кончен. И горе зазевавшимся зрителям…