Русские сумерки. Клятва трикстера

– Сейчас, заканчиваю рукав…

Пару минут я смотрел на ее пальцы – вместо наперстка она ухитрялась использовать обычную монетку. Швы получались удивительно аккуратными. В этом были своя логика и красота – как в любом точном движении.

Что ж, простая геометрия – тоже критерий.

На юге – две возможные точки. На северо-востоке – три. Значит, и больше вероятность, что Кид избрал одну из них…

– Готово! – улыбнулась она, протягивая куртку. И я нашел силы улыбнуться в ответ.

«К Шершавой Пади!»

…До Сумерек, то есть до того, как мю-генераторы по всей Земле вошли в резонанс, тут имелось обычное озеро, окруженное лесом. Бог ведает, как тогда, почти пятнадцать лет назад, звали его аборигены.

На моей карте – нет таких подробностей.

Зато нынешняя кличка вполне подходила этому месту – огромная впадина, окруженная поваленными и частью горелыми, частью словно высушенными деревьями. Когда мы подъехали и остановились у того, что раньше было берегом, ее серая, бугристая поверхность тускло блестела в солнечном свете.

Вокруг царил мертвый покой – ни птички, ни букашки. Только ветерок гонял песчинки между буграми Пади. И изредка оттуда долетало что-то вроде долгого вздоха.

Я всмотрелся. Кое-где серая поверхность ритмично колебалась – едва заметно. Но в целом выглядело все достаточно безобидно.

Катя испуганно склонилась к моему плечу:

– Мы что, поедем прямо туда?

– А чего тратить время? – прищурился я и мягко добавил: – Ты, главное, крепко держись…

Вправо и влево Падь тянулась далеко – в общей сложности километров на пятнадцать, захватывая поймы когда-то впадавших в озеро рек. Но если по прямой – тут и двух километров не будет.

Когда-то я уже одолевал подобные места. Плохо, что сюда приехал впервые и могу лишь догадываться о безопасной траектории…

– Готова? – прошептал я.

Вместо ответа Катя крепче обняла меня за талию. И я запустил мотор.

Пару десятков метров двигались вдоль берега. Я выбирал подходящий склон для спуска – чтоб пологий и чтоб рядом не колыхались бугорки. Наконец пустил «Фалкон» вниз.

Хрум! – что-то отдалось под колесами, будто мы заехали на тонкий лед. Но поверхность выдержала. Только чуть колыхнулась, рябью разошлась по всем впадинам и холмикам.

Вперед!

Хрясть! Хр-рум!

Мотоцикл подпрыгивает на неровной серой корке. Иногда из-под колес брызгает буроватая жижа. Но метр за метром мы уверенно двигаемся к дальнему берегу.

Все-таки под нами не лед. Поверхность Пади кое-где пружинит, но не проваливается. Только с каждой минутой сильнее вздрагивает, раскачивая «Фалкон». Берег впереди уже можно различить. Он более крутой. И в ближайшей к нам полосе вообще обрывистый.

Значит, надо двигать левее!

Туда, где серая корка начинает растрескиваться, разлетаться осколками…

– Глеб! – вскрикивает Катя. Но я и сам вижу. Поверхность Пади вздыбилась, лопнула, и наружу полезло что-то бурое, бесформенное…

Я вдавливаю рукоятку газа. Прибавляю скорость на максимум – надо объехать это по длинной дуге, выруливая к пологому склону с перекошенными чахлыми остатками леса…

Проклятие!

Сильный толчок швыряет мотоцикл в воздух.

Нас переворачивает.

К счастью, приземляемся отдельно от «Фалкона» – на что-то резко пахнущее торфом, мягкое, словно резина. Мотоцикл падает набок метрах в пяти, продолжая бешено вращать колесами.

Я выбираюсь из вязкой массы на серую корку бывшего озера. Рядом барахтается Катя. Я подаю ей руку:

– Цела? – и не дождавшись ответа, бросаюсь к «Фалкону». Переключаю движок на холостые обороты, поднимаю своего железного коня, вскакиваю в седло. Чего мешкает Катя?

Торопливо озираюсь и цепенею.

Там, где секунды назад был горб посреди озера, вырос огромный цветок. Если это можно так назвать. Темная, влажно блестящая на солнце поверхность и огромный нераскрывшийся «бутон» на толстой, как бетонная колонна, «ножке». «Цветок» медленно тянется вверх, и