Русские сумерки. Клятва трикстера

Конец трубы упал на пятачок травы посреди наступающей «протоплазмы».

Это был мост.

Шаткий, ненадежный, но все-таки мост!

И пару секунд спустя мы с Локки оказались на том «берегу».

Как раз, когда тьма окончательно накрыла небо и ослепительный столб огня ударил в дерево на дальнем конце сквера. Грохотом заложило уши, мир словно накренился, раскалываясь.

Зато дорога была открыта. И мы не бежали, а почти летели, жадно хватая пропитанный озоном воздух.

Пока последние дома города не остались за спиной. Пока свинцовая гладь Волги не открылась впереди.

Там, над рекой, прозрачная синева светилась в разрывах облаков. А буря… буря осталась за покосившимися башнями периметра – по ту сторону древней, наполовину съеденной ржавчиной колючки.

По крутому берегу мы скатились к реке. И в тот же миг выглянуло солнце – ласковое, летнее.

Никогда прежде я так не радовался этому не смертельному теплу…

Мы упали на траву, переводя дух. А Джокер вдруг сказал:

– Знаете, после такого мы – реально братья.

– Братья навек! – засмеялся Локки. И по-медвежьи облапил нас сильными ручищами.

«НАВЕК!» – беззвучным эхом ответила зеленая даль на том берегу…

…Я шагаю ближе. Опускаюсь рядом с телом, опять внимательно смотрю.

– Ты что, встречался с ним раньше? – удивленно бормочет Карен.

Я вздыхаю.

Что ж, смерть никого не красит – особенно когда тебе с близкого расстояния, почти в упор, стреляют в лоб из пистолета, а до этого бьют по лицу. И все-таки его можно узнать – несмотря на синяки под глазами и распухшую губу, несмотря на то что он изменился за те шесть лет, что мы не виделись. Похудел, сменил прическу, отрастил короткую щетинистую бороду…

Тогда мы еще полгода вместе ходили в Зону. Потом Джокер заболел – стали отказывать ноги, объеденные протоплазмой. Долго лечился в Нижнем – без особого успеха. И мы собрали ему денег – всей артелью. Отправили его в Москву – в лучшую клинику.

Потом я потерял парня из виду.

Наверное, это не очень хорошо забывать о товарищах. При моей профессии – объяснимо и все равно – плохо.

А Локки с ним несколько раз пересекался. Даже, помню, передавал от него привет…

– Это не Счастливчик, – повторил я. Задрал штанину мертвеца и увидел то, что должен был, – шрамы. Там, где его «поцеловала» протоплазма.

– Непонятки… – мрачно прошептал Карен. – Я ведь тоже еще не впал в деменцию. Именно этот тип был на «стрелке» – когда мы с Шето…

– Его там не было! – резко перебил я.

– Считаешь меня слепым?

Несколько секунд мы молча смотрели друг на друга. Потом я отвернулся.

И правда, чего так распереживался?

Шесть лет прошло. Немалый срок…

Особенно в наше время.

Подумаешь, кто-то работает на младшие кланы упырей. Подумаешь, несколько человек угодили в западню. Это только для меня событие – для того, у кого на глазах они умерли… Куда более жуткие вещи творятся с легкостью и проходят почти незамеченными. В Микулине вырезали целый поселок – и что?

Разве народ в области поднял восстание?

Разве не продолжают местные спокойно есть и пить, поругивая власть на кухне?

Иногда кажется, что такие, как столичный упырек Мысков, правы, что людская жизнь сейчас – просто товар. И стоит он очень дешево.

Каждый год миллионы мрут от болезней, медленно загибаются от последствий сумеречного синдрома. Кто о них помнит? Кто их оплакивает, кроме самых близких?

Баба Валя говорила о силе родной земли.

Но где она, эта сила? Почему огненной очистительной бурей она еще не прошлась по стране?

Я опять посмотрел в мертвые глаза Джокера.

Там не было ответа.

Я встал, содрал с кровати одеяло и накрыл его лицо.