Раздражение, прежде одолевавшее меня, теперь словно перекочевало к собеседнику. Решение отца принца явно не радовало, он даже от избытка чувств пнул ногой стену. Теперь, благодаря такому порыву, ничто не мешало мне захлопнуть дверь, но я уже и сама не торопилась этого делать.
— Ты кофе пьешь? — спросила я, никак не предупредив гостя о смене темы.
Тот немного удивился, но все же ответил:
— Пью.
— Что ж ты раньше не сказал? — попеняла ему я и, призывно распахнув дверь, зашагала на кухню.
Я возилась с посудой и потому стояла к двери спиной, но слышала, как принц вошел следом.
— С коньяком будешь? — решила уточнить я.
— Буду, — с должным энтузиазмом ответил он.
Я одобрительно кивнула. То-то же. За кофе с коньяком и о деле можно поговорить. Вот боги свидетели: хотела я последовать совету Мелюзины. Как хорошая девочка. И что из этого вышло? Новое дело в придачу ко всей навалившейся на меня работе плюс очередная чашка кофе в десятом часу вечера. Судьба.
— Ну, рассказывай, — произнесла я, когда мы уже сидели в уютной атмосфере домашней кухни, глотая божественный, с моей точки зрения, напиток и закусывая печеньями. — Чем тебе так не понравилась невеста, если ты даже мою ни в чем не повинную стену ногой сломать пытался? Неужели только тем, что не смеется?
— Да не в этом дело, — скривился принц. — Не смеется — и ладно, мало ли у кого какой характер. Тут штука в другом. Отец Несмеяны жутко из-за этой особенности дочери переживает. И решил так: кто царевну рассмешит, тот на ней и женится. А заодно полцарства в приданое получит. И так это обставил — право слово, сумасшедший дом какой-то. Каждую неделю в тронном зале проходит прием. На этот прием являются кандидаты в женихи. И все по очереди пытаются царевну рассмешить. Пока никому не удалось. И выходит так, что я тоже должен туда идти и предпринять свою попытку. Но, понимаешь, всему есть предел. Жениться ради нужд, королевства — ладно. Но я не шут и не клоун, чтобы при всем честном народе травить анекдоты, корчить рожи или ходить на голове. Или что они там еще вытворяют. У меня пока еще есть гордость, и вот так ее попирать я не готов.
— Занятно, — проговорила я, глядя на него поверх чашки. — Стало быть, прожить всю свою жизнь бок о бок с нелюбимой женщиной ты готов. И камень преткновения — всего лишь в том, чтобы разок выставить себя на посмешище?
— В твоих устах это звучит странно, — нахмурился он. — Скажем так, я готов пожертвовать своей личной жизнью в интересах государства. Но не согласен отказаться от своей чести.
— Хм… — Я задумчиво постучала кончиками пальцев по подбородку. — Что-то в твоих словах есть, но… все равно это одно и то же. Впрочем, ладно. — Я вздохнула и снова глотнула горячий напиток. — Если ты так уверен в своем решении, попробую тебе помочь.
— Правда?!
По-моему, он слегка опешил. Хотя, казалось бы, именно за этим ко мне и пришел. Я наблюдала за ним, иронично изогнув бровь.
— И… что вы за это хотите? — спохватился принц. — То есть, я хочу сказать… Я заплачу любые деньги.
Я страдальчески закатила глаза.
— Да не нужны мне никакие деньги, право слово! — простонала я. — Что же вы, люди, простых вещей понять не можете. Мы, феи, добрые дела делаем, потому что это наше призвание. Вот как ты думаешь, боггарты, когда пакостят, ради денег стараются?
— Да нет, — подумав, качнул головой принц. — Просто… характер такой, наверное. Нравится им это.
— Правильно, нравится, — подтвердила я. — А между прочим, дело-то непростое. Как следует напакостить — это еще суметь надо. И почему-то в их бескорыстность вы, люди, верите легко. А нам, феям, вечно какие-то странные мотивы приписываете. И откуда такая асимметрия?
— Не знаю, — растерянно протянул принц. — Ты извини, если обидел.
— Ничего, — отмахнулась я. — Так-то я привыкла, просто студенткам особенности вашей психологии объяснять — это такая головная боль! Ну да неважно. Отправлюсь я, так и быть, навестить твою царевну. Знаю, где такая проживает. — Я прошла к буфету и извлекла оттуда бутыль с темной жидкостью. — А это поможет мне выяснить, что там к чему.
— Что это? Зелье? — спросил принц, с суеверным ужасом глядя на жидкость, которая сейчас, в свете свечей, казалась багровой.
Я смерила его осуждающим взглядом и, отодвинув бутыль подальше, укоризненно произнесла:
— Ликер!
В десять часов вечера из-за закрытых дверей личных покоев царевны Несмеяны раздавался громогласный женский хохот. Вернее, раздавался бы, если бы я благоразумно не использовала заклинание, изолирующее звуки. Изрядно опустевшая бутылка крепкого ягодного ликера стояла на столе; на дне двух бокалов поблескивала в свете свечей причина нашей жизнерадостности.
— Ты представляешь, — Несмеяна не то чтобы говорила совсем уж пьяным голосом, скорее, в нем звучало повышенное веселье, — и после этого — после ЭТОГО! — он мне говорит: «Хочу на вас жениться!» И хоть стой, хоть падай!
