прорисовывается география тюремного пространства. Сидя на кровати, он, слепая лысая мышь, угадывает границы, высоту, проемы и ответвления.
Пару мгновений над ним кружит огромная муха.
«Частичка внешнего мира».
В тюрьме повеяло чем-то новым. Сколько бы Натан ни искал, даже в отдаленных уголках его памяти нет и тени воспоминания о насекомом, которое летало бы в этих четырех стенах. Близится конец, но он пока не готовится к смерти. Он недостаточно о ней знает. Ему известны не все детали.
Никто не открывает дверь в этот день. Он ждет до самого позднего часа, но тяжелая стальная дверь по-прежнему на запоре. В конце концов он засыпает, терзаемый сомнениями.
Утром пятьдесят четвертого дня, на рассвете, его будит лязг ключей. Руки и ноги затекли, веки тяжелые, чувства притупились. Он больше не ощущает плотности воздуха. Повернув голову, Натан видит, что дверь широко распахнута. В проеме застыли Камилла и Лора, на которых направлено несколько стволов.
Они стоят к нему спиной.
Число человеческое
ТИН, АРДЕШ,
Переезд стал для них испытанием, усугубив психическое напряжение последних недель заключения. Их перевозили в душных багажниках двух «Мерседесов», мчавшихся на полной скорости. Ехали добрых два часа. Может, чуть меньше. К тому моменту, как открыли багажник, лицо Камиллы совсем побледнело.
«Пугающая белизна».
На ее осунувшемся лице читается немая паника. В надежде на недостижимое утешение она ищет взглядом Натана. А Лора лежит с отсутствующим видом, окруженная тревожной тишиной. Похоже, она сносит удары невозмутимо, будто ей все безразлично.
«Словно они уже не могут повредить ей».
Натан трясет головой, прогоняя эти мысли.
Тексье, которому помогает Лоик, вытаскивает пленников из багажника и приказывает двигаться по снегу вперед, к кучке каменных домиков сухой кладки. Заторможенная, Лора проходит мимо Натана, даже не взглянув на него.
«Она не дрожит».
Хотя на ней лишь тонкая полотняная рубаха, и она, конечно, не может защитить Лору от снега, который шквалом обрушивается на дорогу.
Эта деталь поражает Натана: на улице, должно быть, около нуля по Цельсию. Ему холодно даже в свитере. Ни вынужденный переезд, ни страх, от которого сводит живот, не могут заставить его забыть об этом.
Фоб проверяет, как связаны Натан и Камилла. Тексье затягивает веревку на руках Лоры. Он старателен, операция занимает у него больше пяти минут. Прикрыв глаза, девушка задерживает дыхание.
Подгоняемые надзирателями, они отправляются в путь по узкой заснеженной дороге. Гигантские, местами обугленные сосны — свидетели недавнего пожара — закрывают вид на зажатую между крутыми склонами небольшую долину, где шумит невидимый поток. Толстый пласт снега заглушает шаги процессии.
Пройдя километр быстрым шагом, они ступают на открытую ветрам тропу, по краям поросшую дроком. Тропа круто уводит вверх, петляя между черными скалистыми глыбами. Задыхаясь от усталости, они выходят к крошечной деревушке, где царит атмосфера Средневековья. То тут, то там закручиваются снежные вихри, разбиваются в своем танце о стены и фасады, а потом снова, кружась, взмывают ввысь, поднятые порывом ветра к новым препятствиям. Повиснув на краю горного гребня, кучка каменных домиков жмется к мрачной церкви, чья колокольня, кажется, пронзает толщу облаков. Словно желая проглотить их, церковь выбросила от паперти прямо к их замерзшим ногам огромный белый язык. На дальнем его конце возвышается засыпанный снегом ржавый крест высотой в три-четыре метра, с цоколем из необтесанного камня.
«Снова религиозные символы».
Поскальзываясь на каждом шагу, они начинают взбираться по крутой лестнице, заметенной снегом. Стоящие по бокам гранитные статуи, изображающие полулюдей-полуживотных, наблюдают за их молчаливым восхождением. Через каждые тридцать три ступени его ритм нарушает лестничная площадка. Площадку ограждают четыре монолита серого камня, обрамляющие две закрытые боковые двери. Над каждой дверью виднеются почти совсем
