надавили, он и про Машу вспомнит. Или не вспомнит? Все равно другого выхода нет.
Лифт тренькнул и распахнул створки, приглашая на площадку с новенькой плиткой и пальмами в горшках.
Маша открыла сразу же. В честь прихода бывшего она накрасилась и надела лучшие свои вещи – надо же показать, от какого добра он отказался.
– Привет, – сказал Лексус с порога. – Извини, что без цветов.
Она презрительно скривила красные губы:
– От тебя дождешься. Входи. Н-да, судя по всему, дела у тебя не очень.
Маша закрыла за Лексусом дверь и прошла в кухню, виляя огромной задницей. Когда только познакомились, Лексусу нравилась ее задница – упругая, выдающаяся, но со временем она превратилась в бочку, а ноги – в колонны, жир на боках повис складками, и Маша сделалась не Мари, как она сама себя называла, а Махой. Жутко ленивая, она занималась только своими ногтями и волосами, которые теперь были не соломенными, а огненно-рыжими, но все равно напоминали паклю.
Отодвинув недопитый бокал красного вина, Лексус уселся на стул напротив барной стойки, оценил содержимое бара и подумал, что оставленных денег недостаточно для такого ремонта, видимо, Маша потихоньку таскала у него деньги и откладывала – такой ремонт дорогого стоит.
– Нравится? – самодовольно улыбнулась она.
Язвить было не время, и Лексус вместо «насосала», сказал:
– Круто.
Маша села рядом вполоборота, подперла голову рукой, допила вино.
– Разве тебе можно спиртное? – вспомнил Лексус о ее беременности.
Бывшая скривилась.
– Уже можно. Не пялься так! Не все же тебе меня сказками кормить. Лучше рассказывай, что стряслось, подумаем, как тебе помочь.
Правду выкладывать Лексус не собирался, он лгал и импровизировал на ходу:
– Подставили меня, Маша. Бандюки все отжали, отсидеться бы.
Бывшая вскинула нарисованную бровь:
– А полиция?
Лексус махнул рукой:
– Ты Касьяна помнишь?
– Ну?
– Ну и какие тут менты? После этим займусь, пока выжить бы.
– А я говорила! Собираешь вокруг себя всякую шушеру, а потом от собственной доброты страдаешь.
Лексус грустно улыбнулся. Потому что одна такая крупная шушера-разоритель и к тому же манипулятор сидела напротив.
– Мне нужна квартира, – начал Лексус, но Маша его перебила:
– Здесь не оставлю. У меня личная жизнь, да и опасно.
Лексус представил, каких альфонсов она таскает к себе домой, и его чуть не перекосило. Интересно, как она будет содержать всю эту красоту, когда деньги закончатся? Работать-то то она не приучена, а содержать ее вряд ли кто-то будет.
– Я и не прошу о таком, понимаю. Сними мне где-нибудь на окраине однушку, чтоб без камер и консьержей.
В обычно алчных Машиных глазах Лексус прочел небывалое – сочувствие.
– А сам чего не? Неужели без документов?
Лексус развел руками.
– Надеюсь, тебе не надо объяснять, что если будут спрашивать, то ты меня ненавидишь.
Она хмыкнула:
– Конечно, ненавижу. Иди, помойся, я пока смотаюсь по делам и займусь поиском квартиры для тебя. Ну, и если голодный, то холодильник вот.
Злой и на себя, и на обстоятельства Лексус мысленно поклялся, что съест самое лучшее и сколько влезет, как только она уйдет. При ней кусок в горло не полезет.
Маша протопала в спальню, напевая незамысловатую песенку про любовь-кровь и меня-тебя, Лексус остался сидеть, но когда в дверь позвонили, вспорхнул со стула, на цыпочках пробежал в спальню и прошептал:
– Ты кого-то ждешь?
Бывшая помотала головой, и на ее лице Лексус прочел страх.
Глава 7
Начало долгого пути
Стены пустой квартиры давили, душили, не давали уснуть, постель без Ники казалась непомерно огромной и холодной. Кай проснулся среди ночи,
