И обоих я видел в виде бледной световой дымки, принявшей форму человеческой фигуры. Дымка состояла будто из мельчайшей пыли и хлопьев покрупнее, которые клубились, гасли, их место занимали новые… Ярче всего светились головы и глаза.
Этакие холодные дымные призраки. Причем картинка не такая, как в ПНВ, не похожа. Впечатление, будто я различаю, не знаю… биологическую ауру, что ли. Хотя покойный напарник обсмеял бы меня за такие слова и сказал бы, что никакой «биологической ауры» не бывает, это все мистика и антинаучная чушь.
Интересно, что я ничуть не испугался, даже почти не удивился. Я ведь ожидал, что тоник подействует как-то необычно – ну вот и получил необычное в полный рост. Куда уж необычней. И сознание приняло это с пониманием, как должное.
Силуэт под стеной пошевелился, овал головы сдвинулся. Раздался голос Шутера:
– Ну, как он?
– Не знаю, – сказала Алина. – Не двигается, но сердце бьется.
– Ну и хорошо, что не двигается. А то если и дальше бы так дергался, как вначале…
Так я дергался, значит? Сам не помню… собственно, я вообще ничего не помню. Просто нырнул во мглу – и вынырнул из мглы. Причем вынырнул преображенный, что-то во мне изменилось. Не только зрение, что-то еще, чего я пока не мог осознать, а может, и не смогу никогда. Как будто стал немного другим существом после того, как вколол тоник. Но ведь я думаю как раньше, осознаю себя Стасом Логином, все помню… Значит, я та же самая личность? С другой стороны, если я в чем-то изменился, то могу просто не понимать этого, потому что я-новый кажусь самому себе таким же естественным и правильным, как и я-прежний. Вот что действительно пугало. Потерять самого себя, стать каким-то нечеловеческим существом – и не понять этого!
Аля произнесла:
– А если он вообще никогда больше не пошевелится? Нет уж, лучше пусть бы дергался. Я боюсь вообще-то.
Я хотел сказать ей, чтоб не дурила, но промолчал. Решил для начала окончательно прийти в себя. Оставаясь неподвижным, скосил глаза влево, вправо…
И увидел, что гнездо неведомой зверушки-мутанта в углу тоже светится. Сияние было бледно-лиловым, и в нем проглядывали фиолетовые дымчатые полоски и еще нечто вроде капель. Сначала я не мог понять, что это, потом сообразил: кости. Кости и зубы жертв, притащенные в логово неизвестным хозяином. Вот так зрением меня оделил тоник! Темнозор, а?
Аля положила ладонь мне на лоб, и рука ее показалась непривычно холодной, почти ледяной, хотя жара я не чувствовал. Другие неприятные ощущения были: ломило суставы, в висках стучало… Будто пришел в себя после сильной болезни, едва-едва температура спала, еще не очухался толком. Но жара точно нет, да и голова нормально работает.
Я приподнял голову, и Алина схватила меня за плечи, сверху заглядывая в лицо, хотя видеть ничего не могла.
– Стас!
– Тут я.
– Очнулся.
– А то. Дай-ка я сяду… Так, а ну не подталкивай меня в спину, я сам.
– Ты еще слабый. Трясет же.
– Это от радости, что живой. Все, теперь пододвинься.
Она немного отодвинулась, и я повернулся, встал на колени.
– Так что, охотник, как себя чувствуешь? – спросил Шутер. На овале его лица при этом в такт словам гуляли тени, изгибались и помигивали серые всполохи. И глаза светились – два светлых пятна без зрачков, что придавало ему какой-то инопланетянский вид. У Алины, к слову, были такие же, только немного больше.
– Нормально в целом. Ну что, давайте выбираться. Вы пытались вскрыть дверь?
– Давно открыта, – сказал он. – На раз, я вон шпильку у Альки взял и… Слушай, так чем тебе этот тоник помог? Что с тобой теперь? Алина, огоньку-то дай.
– Да ничего со мной, – ответил я, в то время как Аля щелкнула зажигалкой. Свет ее для меня теперь был как красное пятно, вокруг которого дрожал прозрачно-алый шар. Два дымчатых силуэта сразу поблекли, но до конца не стерлись.
– Стас, точно все в порядке? – спросила она, поднимая зажигалку выше и освещая мое лицо.
Я не собирался никому ничего рассказывать о том, что во мне изменилось, лишь кивнул в ответ. Натянул перчатки, взял у нее зажигалку, повернулся, скользнув взглядом по тряпичному гнезду, и на четвереньках пополз к двери. Она теперь была приоткрыта. На полпути бросил:
– Не тормозите, за мной.
Огонек зажигалки затрепетал, стал угасать, снова разгорелся ярче. Бензин там, что ли, кончается?
– У нас ведь еще вроде спички были? – припомнил я, раскрывая дверь пошире и заглядывая в бетонный коридор с очень низким потолком и сырыми потеками на стенках. Тянулся он метров на десять-двенадцать и заканчивался тупиком. Зато в потолке, в самом конце, был люк. Открытый – через него
