— Помолчи. Мину разбудишь.
— Отпусти!
— Я сказал: помолчи.
Я ткнула его локтем в бок.
— Ты, сволочь бесчувственная! Если сейчас же не избавишь меня от этой гадости…
Де Фосс рывком обхватил меня за талию и, притянув к самому своему лицу, процедил:
— Я кому велел: за-мол-чи. Или хочешь, чтобы я заткнул тебе рот?
— У тебя руки заняты! — не подумав, брякнула я и от души заехала ему по ребрам во второй раз.
Маг вместо ответа недобро прищурился. После чего быстро наклонился и без предупреждения меня поцеловал. Да, снова! И опять я ничего не смогла ему противопоставить, потому что поначалу он держал меня так крепко, что я при всем желании не смогла бы вырваться, да еще и руку, которой я хотела его ударить, успел каким-то чудом перехватить. А потом…
Не знаю, что случилось потом и почему опять накатило это противоестественное чувство, но сопротивляться ему я не могла ни физически, ни морально.
Это было что-то нереальное, запредельное, ошеломительное. Сбивающее с ног, заставляющее качнуться навстречу тихо выдохнувшему мужчине и сдаться на его милость. Прильнуть в ответ, обхватить руками за шею и, чувствуя умопомрачительный вкус его губ, так же тихо застонать. Не от досады, а от такого же запредельного, невероятного и ошеломительного удовольствия, накрывшего меня с головой.
Наверное, это магия? Обручальные кольца заставляли нас тянуться друг к другу? Не знаю. Не у кого было спросить. Да и не хотелось, если честно. Вернее, мне вообще ничего больше не хотелось, вплоть до того, что я умудрилась напрочь забыть, почему мы только что ругались и за что были готовы глотки друг другу перегрызть.
Он был здесь, со мной, этот упрямый, наглый, непоследовательный маг, и все остальное потеряло значение. Он целовал меня так, что дыхание перехватывало, а на глаза сами собой наворачивались слезы. Так чувственно, нежно. С такой неподдельной страстью, что на нее невозможно было не ответить.
И я отвечала…
Забыв обо всем, снова обнимала его, будто самого дорогого в мире человека. Жадно ловила его дыхание. С нетерпением ждала прикосновений. Охотно поддавалась его рукам. И именно с ним, сейчас, ощущала себя настоящей. Более того, чувствовала себя нужной, важной и желанной настолько, что ради этого хотелось не просто существовать, но и по-настоящему жить.
Сколько продолжалось это безумие, не знаю — я потеряла счет времени. Растворилась в ощущениях, расслабилась и в кои-то веки почувствовала себя счастливой…
Но ничто не длится вечно, особенно поцелуй между непримиримыми врагами. И когда маг, наконец, отстранился, я с сожалением поняла, что волшебство закончилось. А вместе с его уходом вернулась память, мысли… и все наши прежние разногласия.
— Ведьма! — выдохнул де Фосс, разомкнув объятия и со злым восхищением уставившись на мое лицо.
— А ты — чудовище! — не осталась в долгу я, мстительно пнув его по ноге. — Когда снимешь с меня этот дурацкий поводок?!
Маг усмехнулся.
— Никогда.
— Прокляну!
— Рискни. И на всю оставшуюся жизнь останешься моей ручной ведьмой.
— Весь род без магии оставлю! — свирепо пообещала я, в каком-то наитии поднимая руки и твердо намереваясь исполнить угрозу, даже если бы это грозило развоплощением.
Однако как только с моих губ сорвались первые обрекающие слова, на лестнице снова послышался шум. А мигом позже по ступенькам кубарем скатилась похудевшая, но по-прежнему невидимая для мага Бумба и, кинув нам под ноги целую связку амулетов, удивленно воскликнула:
— Ого! Вы по-прежнему светитесь! Что вы такого сделали, что сияние стало в два раза ярче?!
ГЛАВА 17
