Домой Расс пришел расстроенный, растерянный и напуганный. Перевернул все вверх дном, разыскивая устав, но так и не нашел.
Весь остаток вечера обзванивал друзей и знакомых, спрашивал, не звонила ли им Тамми, рассказывал в общих чертах, что случилось, и просил совета. Кажется, никто ему не поверил. Черт возьми, он бы и сам не поверил, расскажи ему кто другой такую дикую историю.
Лиз говорила о чистках. Что она имела в виду? Надо было спросить… Хотя она явно была не в настроении общаться.
Ему вдруг представилось, как в глухом лесу толпа инквизиторов в рясах привязывает Тамми к столбу и сжигает заживо за то, что жила с мужчиной до свадьбы…
Да нет, не может этого быть!
Или может?
Удалена.
Расс заплакал, впервые с далекого детства, и плакал, пока не заснул. То были скорее слезы бессильной ярости, а не скорби. Все чувства перемешались. Казалось, он должен что-то сделать, вспомнить бы только что. Рассудком он понимал, что это эмоциональная реакция, как у всякого человека, потерявшего кого-то из близких. На самом деле ему остается только ждать.
Обычно Расс спал крепко, но сегодня, измучившись от неизвестности и непривычного ощущения пустой кровати, ворочался с боку на бок и спал урывками. Просыпаясь, смотрел на часы: половина двенадцатого, без двадцати, без пяти, полночь. Во втором часу наконец задремал и проспал полтора часа. Может, так и дотянул бы до утра, но его разбудил громкий стук.
Открыв глаза, Расс машинально взглянул на будильник: час сорок три. Он сел, стараясь понять, откуда шум. По его ощущениям, звук доносился со стороны улицы.
Вообще, грохот был такой, словно в стену дома швыряют булыжники. Хотя обычно дети, когда хулиганят, бросят один-два камня и тут же удирают, а он с тех пор, как проснулся, насчитал не меньше десятка ударов, и шум не стихал. Больше того – стук звучал равномерно, словно камни метала какая-то машина вроде катапульты. Вдруг раздался особенно громкий удар, и окно в гостиной разлетелось вдребезги.
Не успел еще затихнуть звон разбитого стекла, а Расс уже выскочил из постели, промчался через весь дом и, распахнув входную дверь, быстро включил фонарь над крыльцом.
– Я все про тебя знаю, придурок! – заорал он во тьму, хотя никого не мог рассмотреть. – Сейчас полицию вызову, дебил хренов!
У его ног валялись камни – видимо, те самые, которыми швыряли в стену. В круге света от фонаря ими была засыпана вся земля. Расс похолодел.
– Выметайтесь с моего участка! – заорал он, вглядываясь в черноту.
В ответ – ни звука, ни движения. Кто же это делает? И почему?
Расс наклонился поднять камень, и снова ночную тишь вспорол звон бьющегося стекла.
На этот раз в его машине.
В кустах послышался топот, и со всех сторон в стены дома полетели камни.
Расс отскочил за дверь, защелкнул замок и затаился. Сердце колотилось так, что заглушало даже панические мысли. Крикнуть бы, пригрозить – но Расс подчинился инстинкту.
Им завладел страх: там, в темноте, так много людей. И действуют так организованно.
Кто они? Что им от него надо?
Ассоциация домовладельцев.
Точно.
Вообще-то, полная бессмыслица. С чего бы взрослым людям прятаться в кустах посреди ночи и швыряться камнями в дом соседа? Но ведь и история с «удалением» Тамми – бессмыслица. Если удалили одну половину греховной пары, захотят избавиться и от другой.
У Расса не было ни ружья, ни револьвера, зато были клюшки для гольфа. Он выбрал одну, потяжелее, «девятый номер», и сделал пробный замах. Приятно было слышать, как она со свистом рассекает воздух. Если кто из этих подонков сунется в дом, Расс ему голову снесет.
Он вернулся в гостиную, придвинул кресло к стене и сел лицом к разбитому окну. Прохладный ночной ветерок раздувал занавески, осколки стекла на ковре поблескивали в лунном свете.
Расс ждал, стиснув клюшку до боли в пальцах.
Грохот продолжался еще примерно час, потом внезапно затих. Расс так и не уснул до самого рассвета.
Утром он упаковал самое необходимое, взял чистую одежду на неделю, запер дверь и выжал из своего «Доджа» максимальную скорость.
Как-нибудь потом он приедет с друзьями, заберет оставшиеся вещи – и выставит дом на продажу.
