Марк Лоуренс
ИМПЕРАТОР ТЕРНИЙ
Посвящается моему сыну Брину
ПРОЛОГ
Кай стоял перед старым камнем — грубо отесанной глыбой, установленной вертикально в те времена, когда люди не знали ни о чем, кроме деревьев, камней и охоты. Или все-таки кое-что знали, коль скоро выставили этот камень на обозрение там, где открывались завесы тайн. Там, где небо было немного ближе и Присягнувшие могли дотянуться до него. Здешние жители называли это место Перстом — по мнению Кая, верно, пусть и не слишком оригинально. Если мыс и правда походил на палец, то камень располагался на костяшке. Перст был метров шестьдесят шириной и где-то на столько же опускался к болоту крутыми каменными ступенями.
Кай глубоко вдохнул и дал холодному воздуху наполнить легкие, успокоился и прислушался к высокому печальному голосу камня, не столько звуку, сколько воспоминанию о нем. Мгновенно все чувства Кая устремились к небу, оставив тело возле камня. Теперь он смотрел из сияющей долины меж облачных берегов и видел себя — маленькую точку на Персте, да и сам мыс казался узенькой полоской земли, выдающейся в широкое Тростниковое море. На таком расстоянии река Рилл выглядела серебряной лентой, бегущей к Стеклянному озеру.
Кай взлетел выше. Земля ушла вниз, с каждым взмахом порожденных сознанием крыльев она была все дальше. Расстилался туман, облака заключали его в прохладные объятия.
«Интересно, смерть действительно такая? Холодная белизна, во веки веков аминь?» — подумал Кай.
Он не дал облакам увлечь себя и снова нашел солнце. Присягнувшим небу было так легко потеряться на его просторах. Многие так и делали — оставляли плоть умирать и устремлялись вверх, в пустоту. Эгоизм не давал Каю отказаться от реальности. Он достаточно хорошо знал себя, чтобы понять это. Давняя алчность, невозможность все отпустить. Должно быть, эта слабость позволяла ему оставаться собой.
Он взмыл над мягким сиянием облаков, прокладывая себе путь меж облачных башен. Хрупкий алебастр прорвал серис, едва заметный даже внутреннему взору Кая. Извивающееся тело длиною в несколько метров и толщиной с туловище человека то появлялось, то исчезало из виду. Кай позвал его. Облачный змей свернулся кольцами и, описывая ленивые круги, приблизился.
— Старый друг, — приветствовал его Кай.
Тучи перед бурей кишели серисами, которые обладали одним знанием на всех, и потому для Кая они все были едины. Вероятно, серисы — это то, что осталось от Присягнувших небу, забывших себя, забывших обо всем, кроме вечного танца среди облаков. А может, они находились здесь всегда и не знали ни рождения, ни смерти.
Серис уставился на Кая прохладными, сияющими голубизной глазами. Человек почувствовал холод от прикосновения к своему сознанию, медленного, любопытствующего.
— Опять женщина?
— Всегда женщина.
Кай смотрел, как свет разливается по облакам. Архитектура облаков, податливая, готовая, чтобы рука Бога сотворила из нее соборы, башни, чудовищ… Его забавляло, что серис думает, будто он всегда приводит на Перст одну и ту же девушку.
«Возможно, серисы считают, что существуют лишь один-единственный мужчина, одна-единственная женщина и множество тел», — подумал Кай.
Серис вился вокруг Кая, создавая кокон, будто тот и впрямь там присутствовал в телесном воплощении.
— Хотел бы быть с ней одной тенью?
Кай улыбнулся. Серисы представляли человеческую любовь как соединение облаков, то легко соприкасающихся, то взвивающихся ввысь, то теряющихся друг в друге — отбрасывающих одну тень.
— Да, одной тенью.
Кай удивился, с каким пылом прозвучали его слова. Ему действительно хотелось не просто поваляться в вереске. Не в этот раз.
— Так стань.
Он кожей ощутил голос сериса, хотя тело осталось далеко внизу.
