Мартен и Кент присоединились к нам.
— Мы пройдем? — спросил я.
Дорога исчезала под водой и снова появлялась близ Готгеринга.
— Не думаю, что там глубоко, — сказал Харран.
Он наклонился вперед и коснулся ноги своего коня, чтобы показать, насколько.
— И что тогда?
Мартен медленно обнажил меч и показал на изгородь слева. Я думал, там просто мусор, который могло нанести водой на любой забор или куст, но пригляделся и понял, что это не так.
— Тряпки?
— Одежда, — сказал Харран.
Кент соскользнул с коня и сделал несколько шагов по грязи вдоль дороги, потом нагнулся, зачерпнул грязь и протянул мне.
Я заметил белые точки, но толком не обратил внимания. Но при ближайшем рассмотрении все стало ясно. Зубы. Человеческие зубы, окровавленные, с длинными корнями.
Воды горели алым — солнце тонуло на востоке. Воздух стал холоднее.
— И что это значит, Харран?
— Гвардия много где бывает, я всякое слышал. — Старый шрам у него под глазом стал совсем белым. Я раньше не замечал его. Этим вечером было видно, что Харран немолод. — Лучше позвать этого вашего епископа, он может рассказать побольше.
И вот несколько минут спустя Макин вернулся, везя позади себя в седле Гомста. А Кент, который уехал сопровождать епископа, не из соображений безопасности, но из благочестия, впечатанного в него огнем в Логове, вернулся с Катрин.
— Вы могли отдать своего коня принцессе, сэр Кент. Уверен, ей не хотелось прижиматься к горелому псу вроде вас.
— Я не хотела, чтобы он плелся за нами по грязи.
Катрин выглянула из-за плеча Кента и пронзила меня ядовитым взглядом.
— Ты показал епископу Гомсту эти улики, Кент?
Я проигнорировал Катрин. Она явно напрашивалась, чтобы я ей сказал, что она сует нос не в свое дело.
Макин спустил Гомста наземь там, где земля немного поднималась у забора.
— Скверно. — Гомст зашатался и едва не поскользнулся на мокрой траве, прежде чем добрался до темного кома тряпок. Рукой он непроизвольно искал посох, забытый в карете. — Как в Сент-Анстале… мне докладывали. — Он похлопал по одеянию, словно что-то потерял, потом бросил это дело. — И разрушение Тропеза. — Безумные глаза нашли меня. — Это работа Мертвого Короля. Гули, и то если нам повезло.
— А если нет, старик?
— Нежить. Может быть, и нежить.
Он не мог подавить страх, сквозящий в голосе.
Харран кивнул:
— Чудовища с Островов.
— У матери Урсулы было видение, в котором нежить пересекла воду. Темный прилив принесет их. — Гомст обхватил себя, пытаясь согреться. — Говорят, нежить знает ровно один вид милосердия.
— Какой? — выдохнул Кент.
— В конце они дают тебе умереть.
Я посмотрел на темные очертания Готтеринга: крыши, колокольню, трубы, флюгер таверны. Выбрать позиции — немаловажно, и я всяко предпочел бы городок тонкой полоске грязи посреди озера. Но если враг выбрал Готтеринг и уже расставил ловушки? Или мы слишком многое увидели в груде тряпок и горстке зубов?
— Пересчитайте их, — сказал я.
— Милорд?
Харран нахмурился.
— Сколько зубов, сколько одежды. Это трое крестьян передрались и остановили Золотую Гвардию или правда была резня?
Харран подозвал двоих гвардейцев, и они подобрались поближе, чтобы хорошо присмотреться.
Я подогнал Брейта поближе к капитану.
— Если придется сражаться с трупами, пусть у нас хоть будут сухие ноги и время, чтобы заметить их приближение. Насколько тут глубоко? Около метра? Тут можно утонуть? Если мертвяки поползут по дну, мы разглядим рябь на поверхности?
— Местами поглубже, — сказал Харран.
