Я закатила глаза. Это ж какими надо быть идиотами, чтобы верить, будто Бог управляет ветрами и снегом.
Лайон кивнула, но не Мэтью, а своим помощникам. Здесь им больше делать было нечего. Потом спустилась по ступенькам и вскочила на лошадь.
– Молитесь своему богу, – сказала она. – Там, где правит закон, ему места нет.
Она рявкнула «Пошли», и все три лошади рванулись с места.
Мэтью, конечно, идиот, верящий во всякие сказки, но он спас мою шкуру, потому, когда он вернулся в дом, я ему чуть на шею не бросилась. Я быстренько спрятала нож, чтобы он его не увидел, и села за стол.
– Спасибо, что отправил Лайон куда подальше.
Мэтью немного постоял в центре комнаты, шевеля губами. Вроде как молился. Потом налил мне воды и сел напротив. Лицо у него потемнело. Я-то все думала, когда он меня про Крегара и Лайон расспрашивать начнет, а он молчал. Вроде как ему дела до этого не было. Вместо этого он спросил, как меня зовут.
– Элка, – ответила я.
Он вроде как заслужил капельку правды.
– Странное имя.
– Папа говорил, что я появилась на свет с оленьими рогами – огромными, как у самца во время гона. Мама чуть не умерла, когда меня рожала. Рога спилили, когда мне годик исполнился. – Я широко улыбнулась. – А потом родители ушли на север.
Мэтью кивал и кивал, и от его дерганий меня прям укачивать начало.
Больше он на меня не смотрел, просто сидел напротив, не зная, куда деть руки. Вроде как его мучило что-то.
– Спасибо, что накормил, – сказал я, вставая с места. – Пойду.
Полуулыбка Мэтью испарилась.
– Лайон еще не успела далеко уйти. Лучше пережди немного, – сказал он, а потом тихо и грустно добавил: – Скоро все закончится.
Тут у меня в голове помутилось, накатила слабость, и я рухнула на стул. Наверное, слишком быстро встала. Перед глазами замелькали яркие пятна.
– Отличная идея, – сказала я.
Все поплыло.
– Совсем недолго осталось… – нежно пробормотал Мэтью, словно убаюкивая ребенка.
Тут свет померк, а когда я очнулась, то почувствовала, что лежу, уткнувшись лицом в холодный стол.
Я не могла ни вздохнуть, ни пошевелиться. Руки и ноги были растянуты и прикованы железными цепями. И я больше не чувствовала ни ножа на боку, ни фляги.
У меня мороз пошел по коже – да на мне ни клочка одежды! В глазах все расплывалось, но я-таки разглядела Мэтью, который стоял на полу на коленях и молился, держа в ладонях что-то похожее на нож.
– Господь всемогущий, благослови заблудшее дитя, агнца твоего, и этот дом, – говорил он, обращаясь к клинку. – Прими эту жертву и ниспошли нам мягкую зиму.
– Ах, ты ж проклятый ублюдок! – завопила я во весь голос, но он лишь продолжил молиться еще громче.
Цепи не поддавались ни на дюйм. Как мне отсюда выбраться? Я видела лишь Мэтью, слышала его голос и чувствовала холодное прикосновение стали к обнаженной коже.
Кровь за кровь
ПОХОЖЕ, мы сейчас в подвале. Не знаю, какое дерьмо этот ублюдок мне в воду подмешал, но перед глазами все плыло, в голове мутилось, да еще и в ушах звенело. Я толком ничего не видела и не слышала, разглядела только, что стена не деревянная, а каменная и пол земляной. Сквозь пелену в глазах заметила за спиной у Мэтью большой шкаф, набитый консервированным мясом и рыбой, овощами и картошкой. Короче, целый подвал жратвы. Видать, Дьявол любит этого парня. Наполнил его кладовые, но отнял волосы на голове и еще заставил убивать. Зато у него была хоть какая-то, пусть даже эгоистичная и дерьмовая, причина. А Крегар убивал просто так.
Я вопила, проклиная преподобного, однако язык заплетался, и собственные слова казались мне невнятным мычанием. Мэтью даже глазом не моргнул, пока молитву не закончил. Не знаю, кому он там молился, Богу или Дьяволу, но обещал пролить кровь в его честь и просил, чтобы тот послал мягкую зиму. Чтобы пальцы на ногах не мерзли.
– Почему я должна умирать? – проговорила я непослушными губами. – Что я тебе сделала?
– Замолчи. Кровь агнца должна смыть грехи, так сказал Господь.
Его голос жужжал, словно рот был набит мухами.
– Я не… агнец! – сказала я, и к горлу подкатила тошнота.
– Элка, я вижу на тебе клеймо греха! Агнец, которого мы выбрали в жертву, всего лишь соблазнила нескольких мужчин. Если верить Лайон, а ее честность не подлежит сомнению, ты убийца, а это худший из грехов.
