Я услышала голоса двух мужчин и сразу узнала Колби. Его голос звенел, как колокольчик, а второй был скрипучий, как плохо выделанная кожа. Волк продолжал выть, и я запрятала нож туда, где смогу быстро до него дотянуться.
– Которая? – спросил скрипучий голос.
– Вот эта. За вторую уже заплатили, – ответил Колби. Он разговаривал совсем не так, как на пристани. В нем все еще было что-то лисье, но теперь эта лиса взбесилась.
Кто-то пнул мой ящик.
– Эй, ты там жива? – спросил мужик со скрипучим голосом и заржал, как подавившийся сеном осел.
Кто-то поддел ломом крышку ящика, и раздался громкий треск. Сердце сорвалось в галоп, и у меня не осталось времени ни на то, чтобы схватить нож, ни на то, чтобы поинтересоваться, кто это пришел за мной. На меня смотрел Колби, сжимая в нежных руках лом. Рядом стояла помесь человека и кабана. Я его сразу узнала – капитан порта, жирный ублюдок. Он истекал жиром и потом и пялился на меня, приоткрыв рот, словно я была свиной отбивной.
– За эту двенадцать, – улыбаясь, сказал Колби.
Как же мне хотелось содрать это милое личико с его милого черепа!
– Двенадцать? – хрюкнул Кабан. – Да эта уродина больше восьми не стоит.
– Согласен, уродина редкостная, – заявил Колби. – Но на лицо смотреть не обязательно. – Он, ухмыляясь, взглянул на меня, как на гнилой фрукт.
Мне захотелось плакать, орать во весь голос. Ты же говорил, что я очаровательная.
– Дай на вторую взглянуть, – сказал мужчина.
Колби положил руку ему на плечо, и я подумала, успею ли вскочить и вырвать у него ломик.
– Я же говорил, что за вторую заплатили люди, с которым вы точно не захотите ссориться. У них на нее большие планы. Так что или эта, или вообще никто.
Я пошевелила ногой, готовясь к прыжку, а Колби услышал и отбросил лом в сторону. Как я проклинала его про себя!
Кабан взглянул на меня, потом схватил жирной потной рукой за волосы и дернул. Вы даже не представляете, как больно было, словно голову оторвали. Я взвыла, как баньши, а он вздернул меня на ноги и вытащил из ящика. Я ударилась коленями о палубу и вновь завопила.
– Убери свои чертовы руки! – рявкнула я, скрежеща зубами от боли, но он, все еще держа за волосы, рывком заставил меня встать.
Я пнула его в голень и плюнула прямо в глаз. Он завыл и выпустил меня. Колби заржал, и я обернулась к нему. Мои глаза горели от ненависти и желания убивать.
Однако я не успела выхватить нож. Колби ткнул меня ломом прямо в живот. Весь воздух разом вышел, и я оказалась на коленях, прежде чем поняла, что случилось. Боль пришла секундой позже, в глазах потемнело. Я прижимала руки к животу – боялась, что выблюю все внутренности на блестящие ботинки Колби.
– Теперь она будет посговорчивее, – сказал Колби. – Десять – и можешь делать с ней что угодно. Только не убивай. Она пойдет в наркопритон в Халвестоне – им там на рожи плевать.
Он рассмеялся и подтолкнул Кабана локтем.
Тот заворчал и согласился:
– Десять.
Этого не может быть, наверное, мне послышалось. Этого не может быть!
Я даже вздохнуть не могла – все тело пронзала острая боль. Видать, ребро сломано.
Потом раздался звон монет, и когда Колби заговорил, его голос вновь звенел, как колокольчик.
– Развлекайся! Как закончишь – засунь ее обратно в ящик. Я буду ждать на палубе.
Дверь со скрипом открылась и захлопнулась. Кабан пялился на меня, оттопырив губу.
– Только ты и я, – прохрипел он срывающимся голосом. Потом закашлялся и сплюнул на палубу кусок слизи.
– Только тронь меня, – сказала я так спокойно, как только смогла, – и больше не увидишь солнца. Обещаю!
Он оскалился, обнажив потрескавшиеся, желтые зубы, и выдохнул. У него из пасти несло как от кучи кроличьих потрохов, пролежавших день на солнце.
Я попыталась отодвинуться, но ребра и грудь болели, потому я осталась на месте, постаравшись принять грозный вид.
– Ну, давай, – сказал он, подвигаясь поближе. – Я буду нежен.
Вдруг он схватил меня за горло и сжал, а затем уложил на спину. Живот отозвался болезненным спазмом. Вопить от боли я не могла, на глаза навернулись слезы, и кровь бросилась в лицо. Кабан залез на меня и попытался просунуть колено между ног.
От его веса и вони в желудке поднималась желчь. Я дергалась и боролась, однако, сколько я ни пинала и ни била его, он и ухом не повел.
– Прекрати. – Все еще держа меня за глотку, толстяк приподнял мою голову и стукнул о палубу.
Я словно оказалась под водой – уши заложило, глаза затуманились, а ноги и руки вдруг стали тяжелыми и бесполезными.
