гавани – и того меньше. Кто-то сбежал после вторжения валгов, кто-то покоился на дне гавани вместе со своими потопленными судами.
Доходили вести и из Рафтхола. Бoльшая часть города лежала в развалинах. Власть в адарланской столице нынче принадлежала ведьмам. Знать и богатые торговцы устремились в свои загородные поместья, бросив городскую бедноту на произвол судьбы. Ведьмы держали под наблюдением городские ворота и причалы, что исключало всякую возможность незаметного проникновения в Рафтхол. А по Авери из Ферианской впадины приплывали корабли, везшие солдат и странных существ, которые были не прочь поохотиться на городских улицах.
Затевая войну, Эраван рассуждал как опытный стратег. Старался предусмотреть все для сражений на суше и на море. По мнению Рована, корабли, прибывавшие в Рафтхол по реке, были слишком малы для морских битв. Те, что стояли в бухтах Мертвяка, составляли лишь часть армады Эравана. Где же прочие? Куда вдруг подевался адарланский флот?
Ответ на этот вопрос Рован получил в первую же неделю их «гостевания» в Бухте Черепов: залив Оро. Часть флота стояла вдоль северо-западного побережья Эйлуэ, часть пряталась по гаваням Мелисанды. Судя по слухам, тамошняя королева позволяла моратским солдатам беспрепятственно передвигаться в любом направлении. Эраван умело разделил флот, разместив корабли в ключевых местах. Поэтому, как говорил Дорину Рован, им ради сохранения одних преимуществ придется пожертвовать другими. Это касалось мест и союзников.
Дорину очень не хотелось признаваться Ровану, что за все годы, присутствуя на королевских совещаниях, он ничего не слышал об этих замыслах. Сплошные разговоры о политике, торговле и рабах. Теперь понятно: это делалось для отвлечения советников, а также правителей других королевств континента. Пусть увязают в обсуждении второстепенных дел, чтобы не мешать осуществлению главных. И теперь… если Эраван выведет корабли из залива Оро, они поплывут вдоль южных берегов Эйлуэ и будут захватывать каждый прибрежный город, двигаясь на север. Пока не окажутся в Оринфе.
Возможно, боги окажутся благосклонны, и флот Эравана по пути столкнется с флотом Маэвы. А о ее флоте – никаких известий. Не было даже самых туманных слухов о том, куда они плывут и с какой скоростью. И о том, куда подевалась Аэлина Галатиния, – тоже ни гугу. Дорин понимал: Рована прежде всего интересовали сведения о его королеве.
Поэтому Дорин и Рован собирали крупицы сведений и вечером возвращались на постоялый двор, чтобы все это обдумать и обсудить, а заодно поужинать. Угощались они креветками с пряностями и вареным рисом, запивая водой с добавлением апельсинового сока. Стаканы стояли прямо на картах, которые им удалось раздобыть в местных лавках. Полученные сведения были в основном из вторых и третьих рук. Матросы в гавани знали не больше уличных шлюх.
Однако матросы, шлюхи и торговцы ровным счетом ничего не знали о судьбе принца Холлина и королевы Гергины. Надвигалась война, а участь избалованного мальчишки-принца и легкомысленной королевы, даже не попытавшейся заявить о своих правах на власть… участь их обоих не волновала никого, кроме Дорина.
В один из особо знойных и душных дней, когда потемневшие небеса предвещали скорую грозу, Дорин отодвинул тарелку с жареной рыбой и сказал Ровану:
– Я чувствую, что устал дожидаться встречи с Рульфом.
Рован звякнул вилкой и тоже отодвинул тарелку. Потом застыл, как умеют застывать фэйцы. Фенрис и Гарель к обеду так и не появились. Их отсутствие и местонахождение его не волновало. Зато Дорину оно было очень кстати.
– Мне нужна бумага и посланец, – объявил Дорин.
Спустя три часа Рульф позвал их всех к себе в «Морской дракон».
Последние дни Рован учил Дорина выстраивать магическую защиту. Дорин окружил себя куполом, который поддерживал и сейчас, когда они вчетвером поднимались по лестнице таверны. Рульф шел впереди.
Замысел Дорина осуществлялся без сучка и задоринки.
Никто не заметил, что письмо, отправленное Рованом после обеда, и письмо, которое позже принесли Дорину на постоялый двор, было одним и тем же.
Зато шпионы Рульфа видели, как менялось лицо Дорина, пока он читал письмо. Так отражалось презрение, страх и гнев. Рован, участвующий в спектакле, ходил взад-вперед и рычал, выказывая недовольство полученными «известиями». Оба постарались, чтобы служанка, убиравшая в коридоре, подслушала их разговор. А в разговоре промелькнула фраза о каких-то сведениях, способных изменить ход войны. Вскользь была брошена и другая фраза: о том, что Рульф может или здорово выиграть на изменившихся условиях, или потерять все.
Телохранители Рульфа внимательно следили за каждым их шагом и жестом. Зримое подтверждение, что замысел сработал. Но Дорин не знал, доволен он или нет. Спасибо, что Гарель и Фенрис не задавали вопросов.
Предводитель пиратов, в выцветшем голубом камзоле, расшитом золотом, остановился перед дубовой дверью кабинета. На руках красовались знакомые старые перчатки. За это время Рульф несколько осунулся. Вид у него был довольно угрюмый. Возможно, станет еще угрюмее, когда узнает, что никаких новостей нет, а все было устроено ради встречи.
Трое фэйцев тоже следили за каждым жестом Рульфа, одновременно вслушиваясь в громкий разговор, который вели на первом этаже первый помощник и квартирмейстер пиратского короля. Все трое обменялись едва заметными кивками. Союзники… во всяком случае, до тех пор, пока Рульф их не
