Вся площадь была забита народом. Соседние улицы тоже заполнились людьми, ждущими своей очереди. Часть из них наблюдала за выступлением жонглеров, еще тысячи ели свою овсянку стоя, столпившись вокруг высокой платформы в середине площади, где труппа лицедеев исполняла фривольную комедию. Это был последний день фестиваля, и для развлечения горожан не жалели ничего.
Большой зонт защищал Тамаса от утреннего солнца. Он сидел на крыльце Палаты Пэров, чувствуя себя лучше, чем когда-либо за последние месяцы, и расправляясь с целой корзинкой рулетов, которые Михали поставил перед ним час назад.
– С вашей ногой вам лучше лежать в постели, – сказала леди Винсеслав. – Вы уверены, что достаточно окрепли, чтобы выходить на улицу?
Тамас посмотрел на леди, отметив ее бледность, и задумался над тем, стоит ли задавать ей тот же самый вопрос.
– Конечно, леди. Как нельзя лучше.
Возможно, это было смелое заявление, но нога действительно шла на поправку. Тамас чувствовал, что она почти зажила, силы возвращались к нему. Он знал, что у него много неотложной работы, но будь он проклят, если хоть какая-то ее часть казалась сейчас важной. Впервые со смерти жены он снова ощущал себя бодрым и здоровым.
Даже леди Винсеслав пребывала в лучшем расположении духа. Она не побоялась показаться толпе, несмотря на недавний скандал с бригадиром Баратом. Леди не руководила фестивалем, который теперь полностью перешел в руки Михали, но, по крайней мере, присутствовала.
– Вы думаете, что придут все? – спросила она.
Тамас оглядел толпу:
– Я думаю, что здесь уже собрался весь город, леди.
– Я имела в виду комитет. – Она игриво шлепнула его по руке.
– Рикард появился здесь в половине седьмого, разносил еду и вино вместе со своими рабочими.
Под строгим, но осторожным наблюдением, пока Адамат не возвратился с доказательствами, подтверждающими вину Рикарда или оправдывающими его. Если глава рабочего союза и знал что-либо о покушении на жизнь Адамата, то не подал виду.
– Он здесь? – удивилась леди Винсеслав. – Невероятно.
– Ондраус где-то внутри, ругает своих клерков, – продолжил Тамас. – Олем говорит, что встретил Евнуха всего час назад. Черлемунда нигде не видно. А вот, – он указал рукой, – и ректор пожаловал.
Ученый пробирался к Тамасу сквозь толпу. Родинка, расползшаяся по его лицу, выглядела темней, чем обычно. Проходя мимо накрытых столов, ректор посмотрел на них с рассеянным видом, словно у него на уме было что-то более важное. Он ненадолго остановил строгий взгляд на телохранителях Тамаса, а затем нырнул под зонтик и приподнял шляпу, приветствуя леди Винсеслав.
– Кресло? – Тамас жестом подозвал охранника.
– Будьте так добры, – согласился Профессор. Ожидая кресла, он понаблюдал за обедающими, затем сел рядом с Тамасом. – Похоже, у вас сегодня необычно хорошее настроение.
– У меня? – изумился Тамас. – Помилуйте, я ведь еще не сказал вам и двух слов.
– Я это чувствую. – Профессор откашлялся. – По вам сразу видно. Вы выглядите как студент первого курса, неожиданно обнаруживший, что стал любимчиком всех преподавателей. Это раздражает.
Он снова взглянул на накрытые столы и добровольных помощников, разносивших блюда, миски и все прочее.
Тамас покосился на Профессора:
– Разве вы не чувствуете, что это не только у меня хорошее настроение. У всего города. Это… – Он показал на десятки тысяч людей, беззаботно поедающих угощение Михали. – Богатые и бедные, дворяне и простолюдины в одной компании. Я никогда не видел ничего подобного.
– Вы ведь не верите в эту чушь, не так ли? – Ученый снисходительно посмотрел на пирующих. – Об этом поваре, который на самом деле воплощение бога?
Его взгляд задержался на миске с овсянкой.
Тамас помедлил, пытаясь определить интонацию Профессора. В ней чувствовалось возмущение. Несмотря на грубоватый тон, это прозвучало так, как будто он нуждался в согласии Тамаса.
– Бог? – усмехнулся Тамас. – Нет, скорее, сильный Одаренный. Возможно, немного безумный. Но не опасный. Хотя, с другой стороны… – Он с задумчивым видом приподнял палец. – Как должен выглядеть бог? Чем он должен заниматься? Кто я такой, чтобы признавать или не признавать его? – Он со смехом покачал головой, перехватив раздраженный взгляд Профессора. – Михали – талантливый человек. Чрезвычайно талантливый. Но я все же не думаю, что он бог. А что скажете вы? Вы, вероятно, самый компетентный человек в этом вопросе. У вас под рукой история всего Девятиземья. Там что-либо говорится об Адоме?
– Я давным-давно понял, что Кресимир никогда не вернется.
Профессор умолк, и Тамас вдруг подумал, что даже не представляет, сколько собеседнику лет.
– А Адом… – напомнил Тамас.
