Ну и наглец!
– А вы кто?
– Проклятая жара, я совсем забыл о хороших манерах. – Толстяк вынул из кармана носовой платок и промокнул лоб. – Меня зовут Михали, сын Моаки. Лорд «Золотой кухни».
Название «Золотая кухня» показалось Тамасу знакомым, но он не смог вспомнить, где его слышал.
– Моака? – переспросил фельдмаршал. – На-барон?
– Мой отец, упокой Кресимир его душу, предпочитал всем титулам звание эксперта в кулинарии.
Тамас снова осторожно притронулся к голове. Похоже, рана перестала кровоточить, зато боль усилилась.
– Да, однажды я побывал на каком-то из его праздничных обедов. Еда была бесподобной. Он ведь умер в прошлом году, не так ли?
Пусть даже он сын на-барона, все равно ему здесь не место. Куда подевался этот проклятый Олем?
– Он всегда готовил сам. – Михали печально склонил голову. – Сердце отца не выдержало радости, когда он попробовал мое суфле из баранины. Он так гордился, что я наконец-то превзошел его в мастерстве.
Михали рассеянно смотрел в дальний угол комнаты, погрузившись в воспоминания.
– Прошу прощения, – перебил его Тамас. Толчки боли становились все ощутимей. – Скажите, во имя бездны, что вы здесь делаете.
– Ах, – спохватился Михали, – тысячу извинений. Дело в том, что я перевоплощение бога Адома.
Тут Тамас не выдержал, фыркнул, а затем захохотал, хлопая себя по коленке:
– Святой Адом, да? Бесподобно! Ох!
Он схватился за голову. Смеяться в его состоянии было не лучшей идеей.
– Святой, – проворчал Михали. – Я вместе с Кресимиром установил порядок в мире хаоса, а эти люди понизили меня до ранга святого. Что поделаешь, невозможно угодить всем и каждому.
– Во имя Кресимира, вы это серьезно? – Тамасу удалось наконец справиться с приступом хохота.
– Разумеется. – Михали приложил руку к сердцу. – Клянусь тыквенным супом моей матушки.
Тамас поднялся с кресла. Это какой-то розыгрыш? Проделки Сабона? Или, может быть, Олема? Новый телохранитель слишком много себе позволяет.
– Олем! – позвал фельдмаршал.
Ответа не последовало. Тамас выругался вполголоса. Он велел Олему отправить посыльных, а не бегать по городу самому.
– Олем!
Он заглянул в прихожую. Там было пусто.
Тамас обернулся и столкнулся лицом к лицу с Михали. Толстяк тоже выглядывал за дверь.
– Благодарю вас, мне в самом деле не стоит встречаться с посторонними, – заявил он. – Не хочу лишней суеты. Встреча с богом должна быть торжественным событием, как мне кажется.
– Так вы актер? – догадался Тамас и ткнул Михали в живот, проверяя, чем набита его сорочка. Там оказался обычный жир. – Превосходное представление, но я сейчас не расположен смотреть его.
– Вам сильно досталось, – заключил толстяк, показав на висок Тамаса. – Я понимаю, как трудно это принять. Возможно, вам следует ненадолго присесть. Моя память в этом теле ограниченна, но я приложу все усилия. – Он откашлялся. – Надеюсь, умирающие Избранные предупредили вас, как и должны были?
Тамас застыл, не донеся руку до раны, потом схватил Михали за отвороты его сюртука:
– О чем меня должны были предупредить?
Лицо Михали приняло озадаченное выражение. Он растерянно пожал плечами.
– Как я уже объяснил, моя память сейчас в не лучшем состоянии, – начал он и внезапно приободрился. – Но со временем она исправится, как мне кажется.
– Сейчас не время для шуток, – не отступал Тамас. – Кто вы такой, во имя бездны?
В то же мгновение он отлетел к дверному косяку, больно ударившись плечом, а затем рухнул на пол. Сначала он подумал, что это Михали бросил его с такой силой, но тут же сообразил, что повторился подземный толчок. Сердце едва не выскочило из груди. Фельдмаршал ухватился за косяк, со страхом наблюдая, как снова посыпалась сверху штукатурка, и надеясь лишь, что дом выстоит и на этот раз. Через несколько секунд все успокоилось.
Тамас поднялся на ноги, отряхиваясь и осматривая комнату. Толстяк исчез. Фельдмаршал заскрежетал зубами и выглянул в прихожую. Там, прислонившись к стене, стоял Олем.
– Кровавая бездна, где тебя носит?
– Отправлял посыльных. У вас все хорошо, сэр?
