– Мы не можем. Я опасен для тебя и своих людей.
– Ты никогда не обидишь того, кого поклялся защищать.
Господин посмотрел в полные страсти глаза Онории. Она была такой решительной, так защищала всех, кого считала своими близкими. И станет бороться, пусть даже смысла в этом больше нет.
– Уровень вируса у мя в крови держался на семидесяти восьми процентах последние месяца три, – прорычал Блейд. – Скажи, что это значит? Скока мне осталось… ты, со всеми цифрами и фактами. – Он заметил, как Онория поджала губы, и слегка ее тряхнул. – Черт тя дери, Онор, ты знашь, чо это такое. Не закрывай глаза.
– У тебя не семьдесят восемь, – упрямо начала она, – а….
– Я неделю назад делал замеры! – заорал он, отпихивая ее от себя.
Затем, не обращая внимания на жжение в глазах, отвернулся, обмотал простыню вокруг талии и, пошатываясь, встал с постели. Комната, казалось, накренилась. Блейд едва видел, пока шел, натыкаясь на мебель и даже тапочки. Добравшись до письменного стола, он вытащил из ящика маленький дневник и бросил его Онории.
– Я не мастак читать и писать, но в цифрах смыслю. Записывал их каждую неделю. – В голосе уже не было злости. Блейд опустился в кресло и уронил голову на руки. – Они годами все подымались и подымались. Я предупредил Эсме, мол, при восьмидесяти сдамся Уиллу.
Сначала повисло молчание, а потом послышался шелест страниц.
– Странно.
– Чо странного? – проворчал Блейд. – Таков недуг. Тело может сопротивляться, оттягивать момент, но потом начинается обратный процесс. – Он провел рукой по шевелюре. – Я вижу, как волосы и кожа светлеют. Чувствую, как тело холодеет. Я не дурак и понимаю, чо происходит.
Онория подняла голову, но вместо обиды и отчаяния ее лицо выражало решительность. Она встала с постели, и юбки опустились, скрывая ноги.
– Я вчера проверяла твой уровень вируса и получила число семьдесят шесть.
Блейд замер:
– Быть не может.
Они оба посмотрели на маленький медный спектрометр.
– Я уверена, что уровень был семьдесят шесть процентов, – сказала Онория, бросаясь к аппарату. – Я удивилась, насколько он… высок. Ты никогда об этом не упоминал.
Вежливый укор.
– Мне было об чом подумать, – ответил Блейд, идя следом.
Онория протянула ему руку, а второй взяла иголочку. Блейд замешкался.
– Я не причиню тебе боли, – заметила Онор, неправильно истолковав его нерешительность. – Я очень искусна, ведь много лет практиковалась в Клинике.
Он глубоко вздохнул:
– Дело не в том. Уровень никада не опускался. Эт немыслимо. – Но все же медленно вложил свою руку в ее. – Мож, ты ошиблась?
Онория погладила пальцы любимого и приложила один из них к медной тарелке.
– Значит, мы узнаем вместе.
Острая иголочка словно жало пронзила плоть. Блейд дернулся. Онор наклонила его кисть и держала ее над маленьким стеклянным пузырьком, массируя кожу, чтобы пошла кровь.
Одна, две капли. Третья для верности. Кровь лениво расползлась по дну бутылочки. Онория добавила три капли гидрата окиси натрия, а потом опустила емкость в спектрометр. Нажав на кнопку, она покрутила диски набора, чтобы найти правильную частоту. В зависимости от уровня кислой реакции, маленькие медные шестеренки встанут на места, согласно данным по текущему уровню вируса.
На мгновение они затаили дыхание, а Блейд еще и отвел взгляд.
– Все будет хорошо, – прошептала Онория. – Все равно у меня остались отцовские записи. Он был на грани открытия. За несколько дней до смерти ни о чем другом и не говорил. У нас есть еще немного времени.
Послышался резкий щелчок. Онор наклонилась, и половица заскрипела под ее весом.
– Ну чо? – Слова застревали у Блейда в горле.
– Смотри, – прошептала она.
Маленький диск остановился на отметке «76».
– Я ж правильно замерял, – пробормотал господин, чувствуя, как ноги подкашиваются. Онория обняла его, пока он изумленно смотрел на прибор. – Было ж семьдесят восемь, точно говорю.
