Том поворачивается к входной двери.
– Всем закрыть глаза! – велит он.
Мэлори слышит, как его шаги скрипят по деревянному полу прихожей.
– Олимпия! – окликает он.
– Да!
– Сейчас я открою дверь. Как услышите, что она открыта, постарайтесь войти побыстрее, ясно?
– Да!
Мэлори слышит скрип двери, потом беспорядочный шум: наверное, Том затаскивает Олимпию в дом, как две недели назад затащили ее. Дверь захлопывается.
– Не открывайте глаза! – велит Том. – Сейчас я вас проверю. Нужно убедиться, что вы одна.
Метла шуршит по стенам, по полу, по входной двери, по потолку.
– Порядок, – наконец объявляет Том. – Все чисто.
Мэлори открывает глаза и рядом с Томом видит красивую бледную брюнетку.
– Спасибо! – сдавленно благодарит та.
Том что-то говорит, но его перебивает Мэлори.
– Ты беременна? – спрашивает она Олимпию.
Та смотрит на свой живот, дрожит и, подняв глаза, кивает.
– Уже четыре месяца, – отвечает она.
– Вот тебе на! – восклицает Мэлори, приближаясь к ней. – У меня примерно столько же.
– Мать вашу! – ругается Дон.
– Я ваша соседка, – объясняет Олимпия. – Простите, что напугала. Муж у меня летчик. Он уже несколько недель не объявляется. Наверное, погиб. Я услышала, как вы играете на пианино. Сразу прийти не хватило смелости. В обычное время я бы кексы принесла.
Невинный лепет Олимпии прорывается сквозь мрак, сквозь ужасный ужас, который обитатели дома только что слышали по радио.
– Мы рады, что ты пришла, – говорит Том, но в его голосе Мэлори чувствует усталость и напряжение. Теперь придется заботиться о двух беременных.
– Да ты проходи.
Новую соседку ведут в гостиную. У первой ступеньки она охает и показывает на фотографию, которая висит на стене.
– Ой, он здесь? – спрашивает она.
– Джорджа больше нет, – отвечает Том. – Вы наверняка с ним знакомы. Изначально дом принадлежал ему.
Олимпия кивает.
– Да, я много раз его видела.
Все собираются в гостиной. Том усаживает Олимпию на диван. Мэлори слушает, как он мрачно расспрашивает новенькую о ее доме. Что было. Что осталось. Что можно использовать.
Глава 11
По подсчетам Мэлори, она гребет уже три часа. Мышцы рук горят. На дне лодки плещется холодная вода – набралась постепенно, с каждым гребком, с каждым движением весел. Несколько минут назад Девочка сказала, что хочет пи?сать. Мэлори велела ей попи?сать. Теплая моча смешивается с речной водой. Мэлори чувствует тепло сквозь туфли, думает о мужчине в лодке, с которым они столкнулись.
«Дети не сняли повязки, – думает Мэлори. – В жизни ведь чужих голосов не слышали, но обмануть себя не дали».
Она вымуштровала их на славу. Только думать об этом не хочется. Вымуштровала, значит, запугала настолько, что им страшно ослушаться. Сама она в детстве постоянно бунтовала против родителей. Не разрешали сладкое – она приносила его домой тайком. Не разрешали фильмы ужасов – Мэлори ночами прокрадывалась в гостиную и включала телевизор. Когда родители запретили ей спать в гостиной на диване, она передвинула туда свою кровать. Такие выкрутасы наполняли детство яркими красками, а Мальчик и Девочка их лишены.
Мэлори учила младенцев просыпаться с закрытыми глазами: стояла у кроваток, завешенных мелкой сеткой, сжимала в руках мухобойку и ждала. Ребенок просыпался, открывал глаза – и Мэлори тут же била нарушителя по ручке. Малыши плакали, а Мэлори наклонялась и смыкала им веки. Если дети слушались и не открывали глаза, она расстегивала рубашку и кормила их. Награда!
– Мама, это был тот дядя, который поет по радио? – спрашивает Девочка, имея в виду любимую кассету Феликса.
– Нет, – говорит Мальчик.
– Тогда кто он? – допытывается Девочка.
Мэлори поворачивается к Девочке лицом, чтобы лучше слышала.
