– Точно, – протянула Чума, – обрадовался, улыбка вон пробивается, как солнышко после дождя. Не радуйся, голубок, нечему радоваться. Те люди, о ком говорю, используют тебя куда хуже. Как мышонка для опытов. А уж что с тобой точно станет, это только Зоне известно. Но на опыты – это точно. Хочешь на опыты, там тебя аккуратно почикают на ломтики и разложат по пробиркам. Потом.
– Почему потом? – Горло у Уизли совершенно пересохло. Голос скрипел наждаком.
– Потому как сперва именно сами демонические вивисекции, введения всяких инородных структур, вирусов и даже, кто знает, операция по перемене… не пола, дурашка. Твоих физических навыков посредством взращения из твоей чахленькой тушки мощного боевого существа. Усек, Васек?
Ваську совершенно поплохело. Морально. За два дня лишиться всего возможного, выжить, вроде бы найти какой-то выход и теперь ждать решения одной странно-страшной женщины, спокойно рассуждающей о нем, как о телячьей вырезке или ящике спертого где-то настоящего арманьяка.
– Бу… – Чума покосилась вверх. – А сходи, милый, мне за чашечкой чаю. Я всех в коридоре распустила.
– Я не…
– Бу! – Голос Чумы стеганул не хуже ее стека. – Быстро, пар-р-ршивец!!!
Откуда только скорость взялась? Уизли даже чуть не усмехнулся, глядя на потешно бегущего мутанта-калеку.
– Ушел? – Чума прислушалась. – Ушел…
– Отпустить не можете? – Уизли взглянул на нее.
Как на свою первую классную. Как смотрел в первом, втором и дальше классах. А не как недавно, пойманный с сигаретами у школы. Смотрел как в самом детстве, с надеждой на решение самой страшной проблемы: чтобы из школы не исключили. Кто же исключит второклашку за случайно разбитый монитор? Да никто. Только гимназия была больно строгая. А класснуха тогда помогла, ничего не сказала. А он недавно… А сейчас чего вспомнил?
– Дурачок ты, дурачок… – Чума хмыкнула. – Ты с Баркасом шел?
– Угу.
– К Копатычу?
– Да.
– Правильно молчал. Роммель Копатыча не любит.
– А Баркаса?
– Убьет его при первой же возможности.
– Из-за чего?
Она снова уставилась на него своими черными диамантами.
– Ну-у, юноша, вы все же непозволительно глупы для своего возраста. Гайдар вон чуть старше вас был и жил полной насыщенной жизнью. Даже полком командовал… Хотя кому это говорю? Ты знаешь, кто такой Гайдар?
– Вроде реформы проводил при Путине.
– Тьфу… – Она покачала головой. – Шарик, ты балбес…
– Почему шарик?
– Потому что гладиолус, юный ты баобаб. Предваряя твой вопрос, баобаб, потому что как дерево. Такое же крепкое и такое же пустое внутри. Пусть и не всегда.
– А… так из-за чего?
– Не, вот нахал! Из-за кого!
– И из-за кого?
Чума всхлипнула и утерла блеснувшую алмазом слезинку. И еле сдержала смех.
– Из-за меня… эх ты… Алеша, блин. Не похоже, чтобы из-за такой женщины, как я, даже героические сталкеры были готовы драться на дуэли? Даже если дуэль проводится исключительно на бензиновых косах с моторчиком?
– Э…
– Понимаю, ты поражен. Для твоего незамутненного и дремучего пубертатного сознания многое пока непонятно. Но, поверь, всякое в жизни случается. Откуда знаю про Баркаса?
Уизли кивнул. Где-то в самой глубине сознания, разрываемого на куски несколько дней, мелькнула надежда. Крохотная слепая надежда.
– Баркас и Урфин два часа назад шлялись в районе того склада, где тебя сцапали. А в паре километров от них шла Буря. Скажи, обормот, станут ли нормальные сталкеры шлындрать где ни попадя и почти под Бурей? Не станут сталкеры шляться, если только не ищут кого-то. Вернее, что-то.
– Почему что-то?
– Потому что пока, недоросль, ты именно что-то. Деревянный антропоморфный дендромутант… а, ясно. Буратино, деревянный по колена. Глупый маленький мальчишка, оказавшийся один в стране злых и опасных дураков. Только вот лиса и кот у тебя оказались совершенно другими. Не как в сказке.
