Садун коротко кивнул старому немому рабу, и тот мгновенно скрылся в направлении кухонь. Старик растирал хозяину снадобья – самого разного свойства. Поэтому Садун еще двадцать лет назад приказал отрезать невольнику язык. А в возмещение купил дом и двух рабынь. Раб был благодарен и предан, как одомашненная рысь.
Молчание Садун ибн Айяш ценил превыше всего, даже золота: личный лекарь госпожи Мараджил и половины женщин харима знал столько, что опасался за свою жизнь, а дом в квартале аль-Шаркия походил на крепость. К тому же здесь жили единоверцы господина Садуна, а сабейцы держались друг друга, как все покровительствуемые.
Вежливо откладывая в сторону нож, ибн Айяш почтительно проговорил:
– Госпожа поистине обладает многими талантами… В том числе и способностью незамеченной обходить лучших айяров столицы, которых я поставил на стражу вокруг этого флигеля…
Мараджил непринужденно облокотилась на подушки и заметила:
– Не один ты, Садун, умеешь пользоваться отводящими глаз амулетами. Помни, старик, мне служит могучий маг Фазлуи аль-Харрани. Я знаю, что старый лысый хрен учил и тебя. Однако, похоже, мне он открыл больше секретов!
И Мараджил весело рассмеялась. Сидевшая сзади девушка поднесла рукав ко рту, скрывая улыбку.
– Сколько людей прибыло с госпожой? – пропуская колкость мимо ушей, мягко поинтересовался Садун.
– Да вот только Рохсарё.
Сабеец понимающе усмехнулся. Парсиянка ответила такой же улыбкой.
– Давай сюда то, что насобирала, – резко повернулась Мараджил к девушке.
Та быстро вытащила из рукава бумажный сверток и передала госпоже. Парсиянка протянула сверток Садуну – и несколько мгновений не выпускала из пальцев, хотя сабеец тянул бумагу на себя. Ибн Айяш бестрепетно выдержал тяжелый взгляд бездонных, черных ведьминских глаз.
– Я все знаю про участки у канала, – прошипела, наконец, мать аль-Мамуна и отпустила сверток.
Садун вздохнул: видят звезды, человеку тяжело устоять перед соблазном купить подешевле, а продать подороже. Вряд ли столичная знать и богачи догадывались, что посредники, продающие им втридорога участки на месте снесенного Дворца Ожидания, работали на старого ибн Айяша. Впрочем, скрыть что-либо от Мараджил Садун и не рассчитывал.
Развернув бумагу, лекарь обнаружил в ней несколько длинных темных волос.
– Госпожа уверена, что это… нужные волосы?
Мараджил медленно обернулась к невольнице.
Та четко ответила:
– У гуляма, что с ним пришел, были кудрявые. А у эмира верующих слетела чалма, когда он упал, а потом он надел ее обратно и под ней чесался, а затем стряхнул волосы с пальцев – я заметила, куда. На подушку тоже попало, когда он чесался под чалмой. Я собрала все, что нашла, и – клянусь огнем Хварны! – это волосы халифа аль-Амина.
Садун поднял волосы к свету и долго их изучал. Затем кивнул:
– Да, все они принадлежат одному человеку.
Мараджил отчеканила:
– Сделаешь куклу. Волосы положишь внутрь.
– Я проткну куклу семью иглами, – кивнул Садун.
– Нет! – вскинулась Мараджил. – Этого недостаточно.
Сабеец вопросительно поднял седые брови.
– На утреннем совете принято решение будить Стража Престола, – мрачно пояснила парсиянка. – Волшебство нерегиля сильнее нашего, он сумеет защитить аль-Амина.
– Т-тварь… – не сдержался Садун.
– Страж – волшебное существо, нельзя мерить его людскими мерками, – отмахнулась Мараджил.
– Он сжег Самлаган, – процедил старик. – Вместе с семьей моего прадеда!
Недовольно скривившись – довольно, мол, пустых слов! – парсиянка приказала:
– Поедешь вслед за халифской свитой. На Мухсин. И там добудешь зуб аждахака.
Некоторое время они молча сидели друг против друга. Трещал фитиль лампы.
– Зуб южного драко-оона… – протянул, наконец, Садун.
И мрачно покачал головой: нет, мол, слишком сложно.
Мараджил ласково улыбнулась. И резко хлопнула в ладоши:
– Эй, Лубб!
