– С-спасибо огромное за совет, госпожа, – прорычал Тарег, – а то я думал с кобылой обняться и тихо на задах пересидеть!
Где-то на задворках разума прозвучал тихий, как полет перышка, смешок.
Черная фигура истаяла в ярчающем утреннем свете.
Оглянувшись на распростертого на земле юношу, Тарег гаркнул:
– Даже не думай!
И дал кобыле шенкелей.
Глядя, как кобыла под Рами переходит с резвой рыси на галоп, Антара закусил губу и утерся рукавом. А правая рука как-то сама собой нашарила копье.
– Аль-Хану, говоришь, сторожить… – прошипел юноша. – Да что ты понимаешь! Я заслужу себе славу!
Абла еще услышит обо мне! На добычу, правда, рассчитывать не приходилось – он же несовершеннолетний, все отец заберет…
Ну и ладно! Зато возлюбленная узнает о его подвигах!
И, словно Всевышний услышал горячие мольбы юноши, случилось невероятное: Антара уловил знакомый звук. За спиной топала и бестолково звенела уздечкой коняга.
– Ты ж моя красавица… – пробормотал бедуин, обернулся и увидел гнедую из-под сбитого стрелой кармата.
Антара всадил копье в землю – чтоб, когда в седло сядет, вытащить, – потом ловил поводья, лез ногой в стремя, оступался, прыгал на одной ноге среди трупов, снова лез и наконец закинулся наверх и едва не отбил зебб о высокую луку. В становище-то все больше без седла ездили. Хорошо, что на гнедой седло со стременами, а то как бы он залез на конягу? Никак, никого ж вокруг нет, чтоб на спину подсадить. Живого – точно никого, только дым стелется и мертвецы лежат…
Рами он нагнал. И сразу понял, что дело плохо. Сумеречник с разгону летел на толпу чужих фарисов.
Их было пятеро – кольчужных, без щитов, но с хорошими копьями и при мечах. Копье тут же свистнуло – Рами на скаку пригнулся в седле, Антара – с придушенным воплем – тоже. Над головой пронеслось и во что-то за спиной ударило, кобыла мотала башкой и храпела, древко проскальзывало в мокрой от пота ладони, как бы не выронить копье-то…
А впереди уже орали и звенели – и тут Антару замутило. Рами привстал в стременах и отмахнул изогнутым трофейным мечом. Полетели щепки, брызнуло, фарис заорал, обрубок руки запылил красным, Рами отмахнул снова, и на глазах юноши грудь другого фариса раскрылась темной длинной дырой с белыми полосками ребер.
Антара изо всех сил боролся с тошнотой и страхом, коняга почувствовала его нерешительность и подло поддала задом. Цепляясь на гриву, он увидел…
– Рами!!! Слева-аааа!!!..
Копье выпало из кривой руки Антары – но Рами заметил врага, и занесший дротик налетчик опрокинулся в седле.
Пот заливал лицо, сквозь муть в глазах Антара вдруг с ужасом разглядел – на него! На него едут двое!!! А копье! Копье на земле! Уронил же!
– Аааааа!..
В глаза брызнуло очень горячим, с тяжелым топотом, звеня уздечкой, промчалась коняга, Рами заорал:
– Вон отсюда!
Антара раскрыл глаза и увидел фонтан крови из перерубленной шеи, стекленеющий глазами фарис оползал из седла, второй обменивался звонкими, хищными ударами с кривящимся, оскаленным Рами.
Задыхаясь от отчаяния и страха, юноша выпростался из стремян и полез с кобылы – копье подобрать. Наклоняясь, он визгнул от неожиданности: перед его носом на землю с глухим стуком и звоном кольчуги свалилось безголовое тело. Из косо срезанной шеи торчало белым и хлестало красным.
А по затылку крепко наподдали веревочной подошвой сандалии:
– Я сказал – вон отсюда! Вон, вон! – Свои увещевания Рами сопровождал чувствительными пенделями в плечо и в ухо.
– Не пойду-уууу! – выл Антара, бестолково закрываясь ладонями.
Волосы на темечке чувствительно сгребла железная пятерня:
– Антара, я тебя сам убью.
Сглатывая ком ужаса, юноша посмотрел в нечеловеческие глазищи.
– Не пойду, – выдавил. – Что я Абле скажу? Не хочу, чтоб смеялась.
Пятерня медленно отпустила.
– Умирай, если хочешь, – бронзовый голос сумеречника обдавал презрением, как зимний дождь холодом.
Подбирая присыпанное пылюкой копье, Антара услышал удаляющийся стук копыт.
– С бабами в шатрах не останусь… – упрямо прошептал он, утер слезы стыда и в отчаянии полез на кобылу.
И снова нагнал Рами – очень быстро.
