На окраине становища в прыгающем факельном свете голосили и орали в десяток глоток, в реве заходились дети.
– Антара-аааааа!.. мама-ааааа!..
Ага, это Нуман бежит, все мордашка мокрая от соплей.
– Маму увезли-иии… это не кайсы-ыыыы…
Что это не кайсы, Антара уже понял.
– Связали, во вьюк положили-иии…
На шее Нумана болтался обрывок веревки. К его боку прижимались еще двое – дочка и мальчик тети Сафийи, их тощие шеи спутывал длинный ремень, а на кончике ремня, задирая подбородок, тащился еще и мелкий зареванный Ясир из соседнего шатра. Все четверо ревели, как зарезанные, и размазывали по лицам сопли, слезы и грязь.
– Нуман, хватит плакать, ты мужчина. Развяжи их, – строго сказал Антара с высоты кобылы.
– Отца заарканили, угнали, – всхлипывая, выдавил Ясир, выпрастывая шею из ременной петли. – Маму с сестрой во вьюк запихали. Брата с Ибрагимом за шеи связали и так за конем потащили…
– А нас тоже повязали, а потом бросили, – мрачно добавил Нуман.
Он уже утер сопли и преданно смотрел на Антару:
– Ты спасешь маму и тетю Сафийю?
– Конечно, спасу, – твердо ответил юноша и вскинул в руке копье.
Раздавшийся за спиной строгий окрик заставил Антару съежиться в роскошном чужом седле:
– Ты куда это собрался, о сын рабыни? И откуда у тебя лошадь, а? – рявкнул высоченный, богато одетый старик.
Почтеннейший Рашад, как же без него. Мальчишек как ветром сдуло.
А Рашад пренебрежительно бросил:
– Отец твой сказал – расходиться.
– Но…
– Их больше сотни, дурак. В железе. На хороших конях. Даже если догоним, они нас к тем, кого на сворках ведут, подвяжут. Слезай с коня, Антара, бой окончен.
– Но…
И тут откуда-то справа раздался резкий голос Рами: Стрелок кричал, кроя всех трусами и евнухами. Ему ответили такие же возмущенные вопли.
– Уйми своего лаонца, – презрительно процедил Рашад. – А то как бы ему бока не намяли. П-подлая приблуда, безродный выродок…
Бормоча ругательства, почтенный господин перекинул через плечо полу бишта и удалился в темноту.
Антара успел вовремя: Рами уже окружила пешая и конная толпа. Разъяренные люди орали, размахивали палками, и сумеречнику явно грозила хорошая трепка. Стрелок сдерживал топчущуюся кобылу, свирепо рычал в ответ и скалился, как каракал над добычей:
– Ублюдки! – кричал он. – Трусливые и подлые ублюдки! Да не будет у вас матери!
– Заткни свой грязный рот, сколопендра! – орали ему в ответ. – Не смей позорить благородных бану суаль!
– Отберите у него коня и оружие! – О, кто-то умный нашелся. – Он приблуда!
Сейчас бросятся все скопом, и Рами придется туго – он ведь словом связан. Если навалятся и бить будут, ответить не сможет наш Стрелок…
– О благородные сыны племени! – привстав в стременах, рявкнул Антара. – Выслушайте меня!
Рами замолчал на полуслове и вытаращился. Ругань стихла. Только факелы трещали.
– Неужели мы оставим наших товарищей? Неужели отдадим наших жен и сестер чужакам?!
– Заткнись, Антара… – устало протянул кто-то из толпы.
В ответ этому кому-то с треском наподдали по уху:
– Помолчи! Дай стихи послушать!
– Прочитай стихи, Антара! – проорал кто-то сзади.
И Антара вскинул в руке копье и прочел:
Ответом ему стало потрясенное восхищенное молчание – а следом многоголосый, свирепый крик:
– Да благословит тебя Всевышний, Антара! По коням, храбрецы! Отомстим кайсам! По ко-ооня-яяям!!!..
Через несколько мгновений они с Рами остались на пустом истоптанном пятачке земли лицом к лицу. Сумеречник смотрел на юношу совершенно круглыми глазами. Затем выдавил:
