Старуха, как видно, осталась довольна осмотром. Потому как величественно кивнула и велела рабыням снять с Римы платье.
– Уууххх… – застонал, засопел Сухайб.
– Ти…ше… ууу…
– Вот так сиськи-иии…
Назира меж тем споро ощупывала голую девчонку. Потеребила соски, пощипала за полные бедра, велела поднять руки и прощупала груди. Снова кивнула. И показала рукой на разровненную площадку с песком.
Девчонка покорно присела и пустила струю.
– А мохнатая у нее… – мечтательно охнул Антара.
– Ддааа… – отозвался Нуман.
Женщины склонились над оставленной Римкиной струей ямкой, долго приглядывались и так и эдак. Из подслушанных разговоров сестер юнцы знали: если ямка глубокая и круглая, значит, струя сильная и все там у женщины как надо, чтобы ребенка родить.
Римка полезла в платье, и все разочарованно, в один голос, застонали.
И тут:
– А ну брысь отседова, шакальи дети! О бесстыжие, я скажу вашим отцам, чтобы они отрезали вам между ног лишнее!!!..
От стойбища к ним бежала – и размахивала палкой – старая невольница тети Фиряль. Ее вопли всколыхнули женщин в загоне, и те возмущенно заверещали.
Придерживая спадающие штаны, юнцы, как антилопы, припустили в пустыню.
Вслед полетели камни и крики, но увиденного должно было хватить на месяцы вперед – так что оно того стоило!
Дождавшись темноты, они решили возвращаться. Из становища тянуло волшебным запахом козлятины, жаренной и варенной с луком-пореем. Ну да, сегодня женщины ходили в оазис закупаться провизией для свадьбы. Доспехи и оружие убитых фарисов продали с большой выгодой, и теперь племя пировало. Говорили, что из оазиса принесли даже фрукты, но этому особо никто не верил. Да кто их ел-то, в самом деле, эти яблоки с грушами…
Среди шатров было не протолкнуться: на торжества сбежались и свои, и чужие, охочие до дармового угощения людишки. С криками выносили котлы с дымящимся рисом, вертели над угольями ободранные тушки козлят и даже баранов.
От шатра шейха донесся жалобный рев верблюда – видно, готовились резать. Антара лично ходил сегодня с отцом к стаду, выбирать молодых самцов, годных на мясо.
Мальчишки надеялись, что в свадебную ночь все перепьются, а на следующее утро, за похмельем и счастливой сытостью, и думать забудут об их проступке. Судя по гомонящей толпе, толкающейся и пихающейся у каждого полога, так оно и будет.
Осторожно ступая и на всякий случай прикрывая лицо краем бурнуса, Антара крался к отцовскому шатру. А потом вдруг остановился как вкопанный – куда он прется, идиот! Сегодня оттуда точно всех выставят – отец будет заниматься с девчонкой!
И парень решительно свернул на окраину – к шатру толстой Афаф. Провести вечер с сумеречником всяко лучше, чем попасть под палку дюжего Азама, чернокожего раба отца – по слухам, брата покойной матери.
Дойдя до шатра, он вовремя остановился – что-то вокруг подозрительно тихо. Сутолока осталась позади, у шатров шейха и его семьи. А здесь, вдалеке от колодца и от приготовлений к свадьбе, было пустовато.
Вот почему Антара сразу увидел двоих людей, совещавшихся у полога шатра Афаф. Занавес-гата, тканный в красно-зеленую полоску, привалили охапками хвороста – чтобы ветром не поднимало. На этих-то вязанках и сидели двое разговаривающих тихими голосами, с ног до головы закутанных – кто же это?.. Может, сумеречники?..
Антара хлопнулся наземь и, чуть подняв голову и насторожив уши, пополз вперед.
Подползя, он чуть не плюнул – вот себе навыдумывал. Это ж сама Афаф и – отец. Интересно, что он в такое время здесь делает, ему ж скоро Римку за полог вести…
О чем это они беседуют, да еще так тихо?..
– Спит, говоришь?
– Да он вечно дрыхнет, этот сын змеи… – сварливо бурчала старуха.
– Накормила досыта?
– Да уж куда больше, сколько сожрал, как в него столько влезает, в этого сына прелюбодеяния, и куда девается потом, худосочный заморыш, как на ногах держится, однако ж обглодал все ребрышки…
– Тогда пойдем.
Похожие на кули тени – по осеннему времени все кутались в шерстяные аба – поднялись и пошли вдоль гата. К хозяйственной половине, где квартировали кобыла и Рами. Затаив дыхание, Антара осторожно поднялся и потрусил следом. Чего им надо от сумеречника?
