— Айлиэн, — говорит она наконец, не сводя глаз с Деррика. — Могу я снова быть откровенной?
— Я бы этого очень хотела.
Руки Кэтрин мечутся, не находя покоя, пока она не прижимает их к груди, чтобы сдержать дрожь.
— Кажется, меня вот-вот стошнит на твой ковер.
— Нет, нет, — говорю я. — Позволь позвать МакНэба, он принесет нам… что-нибудь. Ведро.
— И я могу потерять сознание. — Ее грудь поднимается и опадает. — Так ты дружелюбный? — спрашивает она Деррика. — Потому что я слышала разные истории, когда мы с Айлиэн были детьми.
— Могу тебя заверить, — говорит Деррик с ехидной улыбкой, — я
— Господи… — шепчет она.
— Кэтрин, — говорю я, — есть еще кое-что, что я должна тебе рассказать.
— Еще что-то? — Она беззвучно смеется. — Может, мы ограничим твои переворачивающие жизнь откровения до одного в день?
Я быстро, почти виновато улыбаюсь ей. Кэтрин реагирует куда лучше, чем я в таких же обстоятельствах. По крайней мере первым фейри, которого она запомнит, будет Деррик, а не Киаран. Не думаю, что ей удалось бы сохранить спокойствие, узнай она, что поддалась его влиянию и попыталась сорвать с него рубашку.
— Я показываю тебе Деррика, потому что должна попросить тебя уехать.
Глаза Кэтрин расширяются.
— Но я же только что пришла.
— Нет, мне нужно, чтобы ты покинула город, — говорю я, изо всех сил пытаясь сохранить спокойствие. — Нечто ужасное может произойти совсем скоро, и, если это случится, я хочу знать, что ты в безопасном месте.
— Нечто ужасное… — повторяет она. — Это как-то связано с… ним? — Она кивает на Деррика.
— Не с ним, но с другими фейри, которые навредят тебе, если у них появится такая возможность.
— Я поняла. — Она выглядит больной. — На балу у лорда Хепберна ты упоминала злого фейри. Так вот что напало на того несчастного, да?
— К сожалению, да.
— А как же ты? — спрашивает она. — Ты так и не рассказала мне, что делаешь, когда исчезаешь.
Я отпиваю глоток чаю. В этот раз я не могу смотреть на нее. Не хочу видеть ее лицо, когда говорю:
— Я убиваю их.
—
Я понимающе киваю. Я тоже не знаю, что тут сказать.
— А ты тоже уедешь? — спрашивает она еле слышно. — Или ты… — Она не продолжает.
— По одному поразительному откровению в день, запомни, — мягко говорю я. — А я уже сделала два.
Глава 33
Электрический фонарь парит над моей головой в саду, освещая колючие кусты, потерявшие на зиму сочную зелень листьев. Я тянусь вверх и слегка наклоняю его, чтобы свет падал на мотор парового локомотива, над которым я трудилась несколько месяцев.
Я подгоняю клапаны и сальники в паровой коробке, сосредоточившись только на движении рук, на том, что нужно идеально совместить металлические части. Если я не займусь делом, придется думать над неразрешимой загадкой печати, которую я пыталась разгадать целый день, и о последствиях своего возможного поражения. Но если я позволяю себе хоть на миг задуматься об этом, внезапно становится очень трудно дышать.
С паровой коробкой я вожусь куда дольше, чем нужно. Неважно. Когда я закончу здесь, то найду какой-то другой механизм. Что-то достаточно сложное, чтобы прочистить сознание, прежде чем я снова примусь размышлять о печати.
Я вытираю щеку тыльной стороной грязной ладони, пытаясь убрать надоедливый локон волос, и завинчиваю винт на моторе. Пара резких поворотов гаечного ключа, и все встает на место.
Корпус локомотива является уменьшенной версией тех, что красуются во главе поездов. Он установлен на четырех колесах, задняя пара больше передней. И корпус, и колеса соединены с маневровым механизмом, который я сделала подходящим для неровной почвы. Паровой двигатель в передней части использует топливо эффективнее, чем мой орнитоптер, а потому аппарат быстрее. Как и у орнитоптера, крыша у машины полностью складная. Внутри два кожаных сиденья, за ними платформа, на которой можно стоять.
