Охотницы

Он разворачивается, чтобы уйти и хмуриться на кого-то другого. Я с облегчением выдыхаю.

— Итак, — весело говорит Кэтрин, — лорд Рендалл несомненно… достойный джентльмен.

Лорд Рендалл? Интересно, почему я решила, что его фамилия начинается на Ф. Я запомню его и сделаю все, чтобы случайно не принять приглашение на чай, если он таковое пришлет. Он, вероятно, смотрел бы на меня, пока мне не пришлось бы сказаться больной.

— Он вел себя так, словно не хотел танцевать со мной.

— Да? — говорит Кэтрин с нарочитой невинностью. — Это досадно.

— Ты попросила его об этом?

Она краснеет.

— Лорд Рендалл достал возле балкона нюхательный табак, а это был твой единственный свободный танец… Ты же знаешь, матушка не переносит табак.

Я открываю свою бальную карту и смотрю на ряд нацарапанных в ней подписей.

— Хм… А ты, судя по всему, не вынесешь, если увидишь меня сидящей во время одного-единственного танца.

Каждый танец расписан, как и в бальной зале Хепбернов. Полагаю, то, что я пропустила несколько танцев, ничего не значит, и джентльмены не были разочарованы.

Я поднимаю глаза от карточки как раз вовремя, чтобы поймать взгляды стайки дамочек в другом конце комнаты. Они перешептываются. Я пытаюсь прочитать по губам, но удается разобрать только одно слово: позор.

Интересно, говорят ли они о бале у лорда Хепберна и пяти мной пропущенных танцах?

С их точки зрения, на меня нельзя положиться в выполнении даже самых простых социальных обязательств. Это делает меня неудачницей, женщиной, недостойной и капли мужского внимания, не говоря уж о полностью заполненной бальной карте.

Кэтрин прослеживает мой взгляд и отпивает немного пунша.

— Лучше игнорировать их, как ты сама же советовала.

— Спроси. Почему. Она. Не кормит. Меня-я-я! — причитает Деррик.

— Хорошо, — огрызаюсь я, испугав Кэтрин, которая смотрит на меня с беспокойством. — Прости, но у тебя нет чего-нибудь перекусить? Боюсь, что не дотерплю до ужина.

— Конечно, — говорит она. — Думаю, повар готовит дополнительные закуски. Их скоро подадут.

— Ох, ну наконец-то! — радуется Деррик. — Я отлучусь в кухню к закускам. Не натвори глупостей, пока меня нет.

Он улетает, оставляя за собой шлейф света. Слава богу! Когда Данте описывал круги ада, он определенно забыл о том, где голодный пикси целую вечность сидит на чьем-то плече.

— Так что вчера случилось? — спрашивает Кэтрин.

— Вчера? — осторожно говорю я.

— Возле Нор-Лох, — уточняет Кэтрин. — Я вовсе не была против прогуляться домой в сопровождении Доны.

Черт бы побрал Киарана и его влияние! Он или не стер ей память, или добавил какие-то новые воспоминания. Откуда я знаю, что мне положено помнить?

— Айе. Это было чудесно, — торопливо говорю я.

Он что, сделал так, что она решила, будто мы вместе возвращались домой?

Кэтрин хмурится.

— Ты шла домой одна? Боже, ты должна была позволить мне остаться. Так ты не смогла починить орнитоптер?

Ради всего святого, что Киаран с ней сделал?

— Он исправен. Он в порядке и готов к полету.

— Но ты сказала…

— Все в полном порядке, — говорю я, махнув рукой. — А как матушка восприняла твою вчерашнюю прогулку без сопровождения?

Кэтрин отводит глаза и делает глоток пунша. Даже в золотистом свете свечей заметен румянец, заливающий ее шею.

— Эм, — осторожно говорит она, — ну, она…

— Подожди! Дай угадаю. Она назвала тебя дерзкой девицей, и ты читала «Руководство мисс Эйнсли по этикету и правильному поведению в обществе»?

Кэтрин шмыгает носом и делает еще один глоток. Держу пари, в этот раз именно ей хочется, чтобы пунш был разбавлен виски.

— И то и другое. Потом она заставила меня повторять по памяти всю девятнадцатую главу.

— Ох, — говорю я. — «Подобающее поведение дома и вне его». Определенно, это самая увлекательная глава.

— Ты так думаешь только потому, что нарушаешь правила на каждом шагу.