она или нет?!
Но больше всего в этой ситуации уязвляло то, что он всю жизнь легко менял женщин, а тут встретил одну-единственную, желанную, и что? Она взяла и бросила его. Понятно, что она бросала его не потому, что не любила. Мэй уезжала, чтобы избавиться от власти потусторонних сил. Но результат-то тот же! Она уедет, а он останется один. От этого было горько на душе, и он ругался и кричал, потому что не желал мириться с мучительной болью. Еще он понимал, что Магнус с Синтией правы: если Мэй уезжает, надо расстаться по-хорошему.
Он не мог больше терпеть эту муку и потому глупо выпалил:
– Это ошибка! Ты совершаешь большую ошибку!
Лицо ее снова исказилось, как от боли, но она быстро взяла себя в руки и приняла свой обычный вид ледяной принцессы. Только тут до него дошло, что ей действительно тяжело и что она ждала, что он скажет ей теплые слова на прощание.
– Что ж, думай что хочешь, – холодно отозвалась она. – И я припасла для тебя прощальные дары.
И она вытащила из сапога кинжал с янтарной рукоятью:
– Вот. Отдай Гераки.
Джастин был так удивлен, что машинально принял артефакт из ее рук:
– Гераки?..
– Он мне прислал его. Передай ему, что мне не нужны боги, не исполняющие обещаний.
Из-за пояса она вытащила золотую гривну с драконьими головами на концах.
– А это тебе. Делай с этим что хочешь.
Джастин, так и не пришедший в себя от удивления, принял и гривну:
– Что это?
– Орлиный жезл, – ответила она. – В смысле раньше был орлиный жезл. Я до него дотронулась, и он превратился в это.
Он по-прежнему переживал, сердце его было разбито, но тут он просто проронил:
– Ты где это взяла?
– Я, когда девочек к границе везла, завернула кое-куда по пути. Жезл поменял облик, когда я до него дотронулась.
Она произнесла это таким беззаботным тоном, словно не ограбила первосвященника соседней страны, а действительно куда-то прогулялась.
– Ты дотронулась до жезла? – Джастин припомнил, как вороны сказали: на это способен лишь человек, чья вера крепка. – И… и он поменял облик?
– Я же так и сказала, ты что, не слушал? – рявкнула она.
Тут перед домом затормозило такси. Мэй развернулась к машине:
– За мной приехали. Ну что ж, до встречи.
– Мэй…
Джастин хотел сказать еще что-то, но слова застряли в горле. Лусиан как-то сказал, что он способен уговорить кого угодно на что угодно. А вот сейчас он стоял и не знал, что сказать. Он даже не знал, способен ли заслужить ее прощение. Она села в машину, а он остался посреди мокрой лужайки, с кинжалом в одной руке и с гривной в другой. Автомобиль скрылся из виду. Когда у него достало сил двинуться, он посмотрел на зажатое в руке оружие.
«Предупреждая возможные вопросы, – заметил Гораций. – Нет, мы не знали, что Гераки послал ей кинжал».
«Это дар Фрейи?» – спросил Джастин, вспоминая, что привиделось ему тогда в Аркадии.
Ответил Магнус:
«Скорее всего, да. Гераки не прислал бы подарок не от союзника. Гривна не изменила свой облик у тебя в руках, значит, вы служите богам одного пантеона. К тому же Фрейя больше всего подходит по описанию на ту богиню, с которой общается Мэй».
«Общалась, – поправил его Джастин. – Мэй ни с кем больше общаться не желает, ты же слышал».
И ему на память пришли слова Мэй: «Я им не сдамся. И ты не сдавайся! И я бы на твоем месте уволилась и пошла бы снова в преподаватели. Чем угодно бы занялась – только не этим». Он шел к дому и все вспоминал их…
Возможно, она права. Тут в нем вскипел гнев: почему он должен терпеть все это? Зачем боги взяли и сломали ему жизнь? Что за игра такая? А может, тут не только боги виноваты? Если приглядеться, все пошло прахом из-за одного мерзавца, который прикрылся личиной и обманул Мэй. И чем больше Джастин думал об этом, тем сильнее хотелось отомстить таинственному насильнику, выместить на нем боль и ярость.
Синтия хотела что-то сказать, но он проскочил мимо, влетел в свою комнату и с грохотом захлопнул за собой дверь.
«Так, – сказал он воронам. – Ну-ка пригласите к телефону своего хозяина. Если он хочет меня получить – я к его услугам. Мэй не пожелала быть призом в сделке, но это не важно. Я хочу отыскать того, кто это сделал. Если Один может помочь мне, я присягну ему на верность и стану его жрецом».
Сделав торжественное заявление, Джастин почувствовал облегчение. И прислушался к воронам – а они-то как отреагируют. Он ждал чего угодно: радости, недоверия, самодовольства. А вместо этого они… замялись.
