Ввалившись в гостиницу, я влетел в комнату, подобрал с пола драные шелковые штаны, накинул бархатную куртку, порылся в разбросанном повсюду хламе и с торжествующим смешком выудил три мятых свитка, один из которых оказался заклинанием телепорта. Подхватив горсть золотых монет, я выбрался в коридор, уже на третьем шаге прошептав:
– Храдальроум.
Библиотека… мне срочно требуется библиотека…
«Книжный уголок» Храдальроума отличался размахом. Объем примерно в… да шут его знает, но в этой исполинской пещере десяток самолетов «Боинг» мог бы запросто устроить забойную диско-вечеринку и при этом не толкаться крыльями. Конечно, если бы здесь не было сотен каменных стеллажей, поднимающихся на высоту четырехэтажного здания, отстоящих друг от друга на расстояние трех-четырех метров. Сравнение с аэропортом усугублялось при виде самодвижущихся алхимических трапов с выдвижными лестницами, то и дело подъезжающих к одному из стеллажей и доставляющих до нужной полки работника или посетителя.
На этот раз мне требовалось уединение. Приватность всегда в цене…
Подойдя к длиннющей каменной стойке из полированного до блеска малахита, я обратился к старенькой гноме с немыслимо сложной седой прической:
– День добрый.
– И вам, чужеземец. Чем могу?
– Личной кабинкой и самой полной книгой вот на эту тему, – я пододвинул к себе кусочек бумаги, окунул перо в чернильницу и достаточно неумело вывел всего одно слово.
– Две золотые монеты в час. Это за личный кабинет. И золотая монета за пользование книгой. Нужны ли писчие принадлежности для заметок?
– Да. А также дополнительный канделябр алхимических свечей.
– Вас проводят.
Ко мне подскочил закутанный в красный плащ с капюшоном молодой гном и, поминутно чихая, повел меня за собой.
Выделенное мне место оказалось за невысокой толстой дверью, скрывающей небольшую комнатку с единственным письменным столом, стулом, креслом чуть поодаль и двумя канделябрами на стенах.
Усевшись – едва не зацепившись за край стола потрепанной шелковой рубахой и окончательно не порвав ее, – я взглянул на клочок бумаги, прихваченный со стойки, и скупо улыбнулся. Шанс? Посланная небесами подсказка? Возможно.
Я не сразу сообразил, что произошло на вершине утеса Рока. Лишь потом, когда немного остыл, начал сопоставлять действия с результатом.
Во-первых, я вылил на цветущий куст «Мирты» содержимое фляги. А там была ключевая вода. То есть погибшую храмовую жрицу светлого бога Гравитала я почтил ключевой водой – тем, что он всегда благосклонно принимал как жертвоприношение.
Во-вторых, я устроил на вершине утеса Рока настоящую битву, чем неплохо усладил взор бывшего крутого воина-наемника и бывшего же кровавого оборотня. Грим при жизни любил схватки, как со своим участием, так и в качестве зрителя. Что я ему и устроил – место в первом ряду на забойной драке.
Я все сделал случайно, невольно, не ожидая подобный результат, и уж точно не предсказывал такое заранее. Я же не Орбит. И не профи- аналитик.
Я просто вылил флягу на один куст, а затем подрался рядом с другим.
И тут бах! – кусты заговорили. А ведь была у меня мысль постебаться злобно над кустиком Грима, пообломать ему колючки, а может, и шарахнуть огненным шаром – он меня изрядно выбесил, этот сумасшедший оборотень.
Но что случилось – то случилось.
Кустики ожили, поблагодарили, Грим выразил тут же сомнение в моей храбрости – это когда я спрятался от вражеских ударов под куполом отрицания, что не понравилось злобному воину, жаждущему узреть секущие удары мечей. Так что я исправился путем сбрасывания Дорта Видеррра с утеса Рока и одновременно самоубийством – что, по мнению Грима, не могло быть не чем иным, как героической смертью в бою. Он так и проревел мне вслед – буду рад, мол, повидаться, заглядывай в гости, старый друг и герой.
Я ему голову отпилил и продал ее, а он меня другом называет… А если б я его расчленил и сжег? Братом бы назвал?
Суть – я получил адрес!
Вернее, я получил лишь одно название и пару ориентиров на местности.
Самое главное слово, прозвучавшее из уст Грима, было следующим – Аньгора.
И я отчетливо помнил, как перед моими глазами всплыла одна радостная надпись, появившаяся в тот момент, когда я, неся на руках Кирею Защитницу, убегая от чудовища Грейвера, сначала забросил Беду во врата, а затем и сам нырнул туда рыбкой. Тогда-то и полыхнула надпись перед глазами:
