но вопросы никуда не делись и боролись за право быть высказанными.
Она нервно прошлась по квартире. Она не думала, что сможет заснуть сегодня, не в таком состоянии. Она должна была сделать что-то, не важно, насколько серьезное, чтобы искупить муки совести.
Она села и набрала номер Нэнси.
– Алло?
– Нэнси?
– Да?
– Это Вероника. – После странных обстоятельств, при которых они расстались, она не знала, как Нэнси отреагирует на звонок.
– Да? – повторила она, на этот раз нервно, неохотно.
– Не хотела тебя беспокоить. Просто… я всегда хотела тебя спросить. Это о… это о Ханне.
– Продолжай.
Вероника представляла, как она стоит на вытертом коврике в коридоре, спина прямая, глаза смотрят прямо вперед, словно ожидая, когда падет невидимый топор.
– Ичико сказала мне, W.O.R.S.E. оплатил адвоката Ханны. Я просто хотела спросить… Я имею в виду… как вы узнали, что она в тюрьме?
– Ты хочешь узнать, использовала ли она свое право на звонок, чтобы позвонить нам, а не тебе? Ты это хочешь знать?
– Думаю, да. Ну, она ведь сказала мне, что покончила со всем этим.
– Да. Она не звонила нам. Лэтхем, Стросс позвонил.
– Они позвонили вам?
– Это был Лэтхем собственной персоной. Он сказал, они оплатят адвоката, который вытянет ее из-за решетки, но не хотят, чтобы об этом стало известно. Он хотел, чтобы мы сказали, что адвоката оплатим мы. Это было не то предложение, от которого я бы в тот момент хотела отказаться.
– Как они узнали, где вас найти?
– Понятия не имею.
– Правда? У вас нет никаких связей с Лэтхемом?
– Мы собирались взять его в разработку. Поверь, для нас это стало таким же сюрпризом, как для тебя.
Через несколько секунд Вероника спросила:
– У тебя все в порядке?
– Да. Жизнь продолжается, ты знаешь.
– Я знаю, – ответила Вероника.
Когда она повесила трубку, ее руки дрожали. Лэтхем. Она видела его по телевизору: элегантный костюм, аккуратная стрижка, глаза, холодные как зимнее небо. Брат Джерри был компаньоном Лэтхема в «Лэтхем и Стросс», и он рассказывал истории о нем. Он производил настолько нечеловеческое впечатление, что брат Джерри считал его скрытой дикой картой, думал что вирус каким-то образом убил все его эмоции. Сама мысль о том, что он может быть каким-то образом замешан в смерти Ханны, была ужасающей. Все равно что открыть крошечную коробку и обнаружить в ней весь мир.
Больше этой ночью она не могла ничего сделать. Она пошла спать, но не заснула. Она лежала и видела Лэтхема, и Ханну, и Нэнси.
Снег выпал на Лонг-Айленде и не растаял. У него были газоны, чтобы скапливаться там сугробами, и дети, лепившие из него снеговиков. В том декабре Вероника сидела в своей клетке и слушала завывания ветра.
В канун Рождества Нэнси принесла ей бутылку белого вина, украшенную лентой. Вероника завернула старинную серебряную расческу, просто на всякий случай, и кажется, Нэнси была тронута. Позже Вероника слышала, как та плакала внизу.
Раньше она спускалась в квартиру Нэнси только на собрания W.O.R.S.E. Она агонизировала несколько минут, потом тихо прошла вниз. Нэнси растянулась на диване, сжав подушку. Она даже не подняла взгляд, когда Вероника легла рядом и обняла ее.
– Никто не должен оставаться в одиночестве на Рождество, – сказала Вероника.
– Все, все просто распадается на части, – ответила Нэнси. – Я должна была ехать в Коннектикут, а потом их дети заболели корью, и я…
– Все хорошо, – сказала Вероника.
– Поверить не могу, что ты так добра ко мне, когда все так плохо. Я оставляю тебя там одну, ночь за ночью.
– Ты и так делаешь очень много, – сказала Вероника, пытаясь быть великодушной.
– Нет. Я завидовала. Тебе и Ханне. Мы были… – она не смогла продолжить.
– Вы были любовницами.
– Много лет назад. Но она устала от меня.
Вероника поцеловала ее в макушку. Нэнси посмотрела на нее, беспомощная и уязвимая.
Вероника сняла ее очки и положила их на стол, затем поцеловала ее в губы.
