– Ты действительно красивая.
Ее руки вспорхнули к щекам, закрывая предательский румянец.
– Не будь идиотом, – сказала она грубо. Потом она взглянула на него сквозь завесь волос. – Томми, у тебя есть зеркало?
– Зачем?
– Я… Я себя никогда не видел. Я жил в этом теле семь месяцев, но ни разу себя не видел.
Жалость вспыхнула в его глазах. Он грубовато сказал:
– Идем.
Она прошла за ним через холл в маленькую спальню. Зеркало в полный рост висело на двери шкафа. Томми потянулся и включил верхний свет. Обои в комнате были в элегантную полоску, известную еще как версальская. У Таха были такие же в одной из его квартир. В спальне царил широкоформатный телевизор, и это было логично – Томми был владельцем ремонтной телемастерской. На телевизоре стояла голова невероятно красивого человека. Вместо волос череп его укрывал прозрачный радарный обтекатель.
– Модульный человек?
– Одна голова, все что есть. Когда-нибудь я заставлю ее работать.
– Ты очень странный. – Она возобновила осмотр комнаты. Заключенные в рамку принты и плакаты на стенах, рассыпавшаяся груда книг на прикроватном столике. Сама кровать была мечтой с балдахином – кровать принца эпохи Возрождения.
– А ты романтик, – сказала Тахион, когда пересекла комнату. – Но спишь беспокойно, – добавила она, взглянув на постельное белье, сморщенное и искривленное, словно тряпичные горы, расколотые землетрясением.
Но момент настал, и она заставила себя посмотреть в зеркало. Это была маленькая фигура, дерзкий мальчишка в полинялой джинсовой спецовке. Лямки крест-накрест перехлестывали белую футболку. Грудь припухла, ее тело готовилось к материнству. Ее живот был больше, чем она ожидала, и это смутило ее, особенно под взглядом Черепахи.
Она подошла ближе, рассмотрела волосы, блестящие серебром, льющиеся каскадами по плечам и достигающие бедер. Форма лица была знакома. Как и ее собственное, оно сужалось к резкому небольшому подбородку, но выглядело это мягко и невинно. Годы не отложились морщинками у глаз, глубокие складки не очерчивали чувственный рот. Тахион заметила, что у нее была довольно короткая верхняя губа, придававшая ей милое сходство с улыбающимся дельфином. Только в глазах были видны испытания и годы, обременившие ее душу. Они были глубокими, темно-серыми, с темной каймой вокруг радужки, они смотрели затравленно и очень печально.
Она обернулась к Томми.
– Идеал, она такая… юная.
Тах вновь повернулся к зеркалу. Отметил кости ключиц, выпирающие под белой кожей. Она была крайне истощена, и огромный живот придавал ей большее сходство с жертвой голода, чем с беременной.
– Что тебе нужно, Тах? – спросил Черепаха.
– Вымыться. Я вся липкая от соли. Поесть. И поспать.
– Ванная там. Я сделаю тебе немного еды и постель. – Он указал пальцем.
Час спустя она была чистой, наевшейся и опустошенной. Тах, в мягкой фланелевой рубашке Томми, забралась на большую кровать с балдахином. Ее волосы были все еще влажные, и она почти чувствовала, как сбиваются колтуны, но ее это не заботило.
С ногами, расставленными широко, и руками, глубоко спрятанными в карманы халата, Томми был похож на пухлого Колосса Родосского, ставшего на страже двери.
– Могу я…
– Что?
– А, не важно.
– Что?
– Да ничего.
– Что? – повторил Тахион с нарастающим раздражением.
Он втянул бушель воздуха и высвободил его в долгом выдохе.
– Могу я… расчесать твои волосы?
Тах улыбнулся, и в первый раз увидел эффект, который хорошенькая женщина оказывает на мужчин. Идеал свидетель, он и сам чувствовал это не раз. Но какая власть.
– Мне будет приятно, Томми.
Она протянула руку, и он пошел к ней, цапнув с комода посеребренную щетку. Было странно видеть в широкой руке Томми настолько изящную вещь. Скрестив ноги, он устроился на кровати позади нее. Тах поерзала немного, пока не нашла положение, которое было удобно для Иллианы. Волны сонного
