– Ты встретишь свою судьбу не в моих руках, – сказал он, сжимая и разжимая огромные кулаки. – Все случится там, – он указал в окно, выходящее на Центральный парк.
Кьен с опаской вышел из-за стола и выглянул наружу. Центральный парк исчез. На его месте раскинулись густые, непроходимые джунгли.
Прямо как дома, подумал Кьен. Прямо как во Вьетнаме.
6
Бренан бежал, преследуемый мертвыми людьми и маниакальным смехом Шрама.
Шрам играл с ним, понял Бренан. Туз с возможностью телепортации мог появиться рядом в любой момент, но, очевидно, хотел заставить Бренана страдать, прежде чем разделаться с ним. Он мерцал, появляясь то перед Бренаном, то прямо за ним, опасно взмахивая своей бритвой. Иногда Бренану удавалось уклониться или поставить блок, иногда он пропускал удар. Его рубашка превратилась в клочья, и за ним тянулся неровный кровавый след, подгонявший мертвецов бежать быстрее.
Даже если бы не было Шрама, вокруг оставалось слишком много тех, с кем требовалось разделаться. Ему нужна была помощь и нужно было оружие, а еще лучше и то и другое. Но улицы, по которым он бежал, оставались пустынными, разрушающиеся здания – темными и пустыми.
Бренан был в прекрасной физической форме, но его преследователи вообще не уставали. Он знал, что не сможет бежать вечно. Когда-нибудь он упадет, истощенный, и тогда его враги расправятся с ним без труда. Ему надо было как-то избавиться от погони, что казалось маловероятным, или хотя бы разработать тактику борьбы с малыми группами.
Знакомое здание привлекло его взгляд, когда он бежал вверх по улице, хватая ртом раскаленный воздух. Горло его пересохло, а сердце начало бухать в ребра. Это был знаменитый Десятицентовый музей Джокертауна. Внутри было прохладно и темно и существовало множество укрытий.
Он взбежал по лестнице, на двадцать ярдов опередив своего ближайшего преследователя, и вломился в центральных вход. Тот распахнулся настежь, и прохладное темное нутро музея поманило его. Он бросился внутрь и припал спиной к стене, чтобы перевести дыхание, прежде чем идти дальше.
Он огляделся, увидев знакомые экспонаты, стену чудовищных заспиртованных в банках младенцев-джокеров и диораму из четырех тузов: Землю, сражающуюся против Роя; убийц Кьена, нападающих на него и Анну-Марию. Бренан остановился пораженный. Конечно же в настоящем Десятицентовом музее такой экспозиции не было, но этот музей и не был настоящим. Эта его версия была вызвана из глубин подсознания Бренана и была наполнена архетипами и образами, довлевшими над его психикой на протяжении многих лет.
Он пошел к следующей экспозиции. Это было Падение Сайгона, воссозданное во всей своей непринужденной жестокости. Бренан на переднем плане, срывающий свои капитанские нашивки и уходящий прочь. Какая-то сцена какой-то забытой стычки в какой-то забытой азиатской стране, случившейся в годы его наемничества. Упражнения в стрельбе из лука в буддийском храме, и его наставник Ишида, наблюдающий за ним. А вот Бренан после возвращения в Штаты, в ресторане Мина. Он прибыл слишком поздно, и ему оставалось лишь отомстить за смерть своего товарища от рук Безупречных Цапель. Вот Бренан, встречающий Хризалис, Бренан, сражающийся с Роем, Бренан и Дженифер.
Он бродил в оцепенении. Последний экспонат замкнул круг времени и истории, и он обнаружил, что стоит, глядя на диораму, похожую, так похожую на первую, увиденную им. Убийцы Кьена вламывались в дом, но на этот раз в луже крови лежала Дженифер, а не Анна-Мария.
Я обречен, подумал Бренан, снова и снова проходить круг смерти, и это несмотря на лучшие мои намерения? Неужели разрушение и насилие всегда будут преследовать меня, словно злобные цепные псы, которых я никогда не смогу приручить? Он протянул руку к восковой фигурке Дженифер на последней диораме, но внезапный звук заставил его остановиться и оглянуться.
Шрам стоял во главе своры мертвецов и лыбился как идиот.
– Ты думаешь, ты такой умный? – сказал насмешливо Шрам. – Мы знали, что ты бросишься сюда. – Он оглянулся и указал на диораму, которой Бренан не заметил. – Хочешь увидеть будущее, мудак? Посмотри сюда.
Там Бренан лежал окровавленный и разорванный на части, Шрам сидел на его груди, держа в одной руке бритву, а в другой – его сердце.
Бренан развернулся к тузу-садисту и мириадам пар сверкающих, немигающих глаз всех тех людей, что Бренан убил, вернувшись в город. Некуда было бежать, некуда скрыться.
– Посмотрим, – сказал он, – может ли мертвец умереть дважды.
Шрам оскалился, поднял бритву и исчез. Он проявился за три фута справа от Бренана. Бренан двинулся было на перехват, но что-то помешало ему.
Что-то появившееся из тени за спиной Бренана, быстрое как кошка, ударило Шрама чем-то деревянным. Удар пришелся Шраму в горло, и тот отшатнулся, широко распахнув глаза и хватая воздух ртом, словно выброшенная на берег рыба. Он уронил свою бритву, упал на колени и, как и Бренан, уставился на незнакомца.
Это был молодой человек, подросток. Он был ниже Бренана, тонкокостный, но мускулистый. Он был одет в черные брюки и черные туфли и держал бо[2], словно мастер боевых искусств.
Шрам смотрел на вновь прибывшего и Бренана с ненавистью в обезумевших глазах. Он выдохнул так, будто это был его последний вздох: «Снова» – и рухнул на пол, вцепившись руками в разбитое горло.
