– Ты! – голос звенел от ярости.
Кьен затравленно оглянулся через плечо. Это был старикан.
– Что ты тут делаешь? Что ты делаешь тут с моей коробкой?
– Я, – Кьен растерялся от мельтешения воспоминаний, развернувшихся перед ним.
– Мой сын – вор, – сказал старик надменно. Он поднял трость, которую всегда носил с собой, и резко ударил Кьена по плечу. Кьен пригнулся, словно черепаха, прячущаяся в панцирь, и снес удар, как он всегда это делал.
Старый папаша бил его снова и снова, и что-то в Кьене надломилось. Он завопил от ярости и боли, протянул руку и схватил что-то, оказавшееся рядом, и бешено ударил отца. Он испытал шок, когда почувствовал, как удар отозвался в его руке, а его отец прекратил его избивать. Он открыл глаза и увидел правду, которую он прятал за многочисленными покровами изощренной лжи. Он увидел лезвие мотыги в центре отцовского лба. Старик смотрел на него с удивлением в уже потухших глазах.
Он был мертв. Кьен убил его. Теперь оставалось лишь одно. Ему надо было бежать. Ему нужны были деньги. Он осторожно потянулся к холодеющему трупу и снял ключ, который старик носил на шее. Он положил ключ в карман и схватил сейф под мышку. Тот был тяжел, достаточно тяжел, чтобы купить ему новую жизнь и новое имя в Сайгоне. Наконец-то он сможет выбраться из джунглей.
Он кинулся вон из магазинчика и столкнулся лицом к лицу с Дэниелом Бренаном. Они стояли и смотрели друг на друга, как враги, которыми они и были.
– Что ты тут делаешь? – прорычал Кьен.
– Ищу кое-что, что ты украл у меня, – сказал Бренан. Его взгляд переходил с лица Кьена на металлическую коробку, и он вспомнил, что сказала ему Хризалис, когда он впервые попал в это странное место.
Кьен тоже посмотрел на коробку.
– Это мое, – сказал он. – Я взял это, чтобы купить себе новую жизнь.
Бренан покачал головой.
– Это средства для моей новой жизни, – сказал он, наступая.
Кьен затравленно оглянулся, но бежать было некуда. Он попытался проскочить мимо Бренана, но тот был слишком быстр для него. Они вцепились в коробку, и та упала наземь, лопнув, словно перезрелый арбуз. Золотой свет ударил изнутри так ярко, что почти ослепил обоих мужчин.
Они прикрыли глаза руками и уставились на высокую стройную фигуру, выступившую из света. Это была Дженифер Малой, обнаженная, красивая и живая.
Она огляделась изумленно, затем увидела Бренана. Они бросились друг к другу и обнялись, пока Кьен ползал среди осколков сейфа, рыдая, словно потерявшийся ребенок. Бренан обнял и поцеловал Дженифер, желая никогда не отпускать ее больше, но вскоре ему пришлось разжать объятия, чтобы сделать вдох.
– Я потерялась, и мне было так страшно, – сказала она. – Я не могла найти дорогу к тебе.
Бренан поправил ее волосы и улыбнулся.
– Теперь все кончено, – сказал он. – Идем домой.
Дженифер оглянулась в изумлении и наконец обратила взгляд на Кьена, сидящего над осколками разбитого сейфа, словно сломанный человечек.
– А как насчет него? – спросила она.
Бренан чувствовал абсолютную безмятежность. Это удивило его. Вся злость и ненависть выгорели, возможно, от радости обретения Дженифер. Он размыслил минуту, не мог ли он как-то, неким невероятным образом достичь просветления, конечной цели дзен-буддизма на пути к полному самосознанию, затем отмел эту мысль как безосновательную. Едва ли он заслуживал просветления.
– Не знаю, – сказал он. – Может быть, нам стоит просто оставить его.
Впервые за все время Кьен поднял взгляд.
– Оставить меня? Здесь?
Взгляд Бренана был холоден.
– Почему нет?
Кьен вскочил и бросился на Бренана. Тот встретил его яростную атаку спокойно и отрешенно, он просто отпихнул его в сторону, и Кьен упал, тяжело дыша, наземь.
Бренан оглянулся.
– Кажется это не самое худшее место, – сказал он. – Ты заслуживаешь и похуже.
– Джунгли? – вскричал Кьен, дико оглядываясь вокруг. – Ты не знаешь, на что я пошел, чтобы сбежать отсюда! Не оставляй меня здесь!
Отчаяние в голосе Кьена было почти достаточным, чтоб пробудить в Бренане жалость. Почти. Но он мало что мог уже сделать. И он, и Дженифер начали постепенно исчезать, или эта странная вселенная, симулякр, построенный из кусочков воспоминаний Бренана, сцепленных цементом его психики,
