Сложившаяся атмосфера поспособствовала тому, что участники обеих команд вскоре подружились и отлично проводили время вместе. Их оптимизм и вера в успех передались и остальным пассажирам. Для жителей Панглосса, лишенных возможности вернуться на родную планету и тяжело переживавших эту утрату, такое настроение было в тягость. Один за другим они обратились к экипажу с просьбой заморозить их в крио-камерах до прибытия на Миггею. Спустя неделю о них окончательно забыли. Теперь ничто не нарушало всеобщей идиллии. Если бы межзвездные лайнеры умели улыбаться и насвистывать, как обычно делают счастливые люди, «Гаргантюа» плыл бы в космосе, пританцовывая и мурлыкая себе под нос.
И только Доктору по-прежнему не давала покоя загадка Панглосса. Прекрасно понимая, что чем ближе они подходят к Миггее, тем больше у команды будет проблем, он прилагал массу усилий, чтобы не портить настроение себе и товарищам. Большую часть дня его можно было найти на тренировках. У Доктора оказался настоящий талант к кувалде, да и стрельба из лука радовала результатами – поэтому он с чистой совестью переключился на подготовку к рыцарским поединкам. Основную сложность представлял железный конь. Это действительно был конь, выкованный из железа таким образом, что удержаться на нем было практически невозможно. Однако этим реконструкторы не удовольствовались. Каждому рыцарю вручали «Жало» – обоюдоострый меч с двигателем, увеличивавшим силу удара. Увы, двигатель в самый неподходящий момент начинал плеваться раскаленным маслом, поэтому увеличивал только абсурдность поединка.
Казалось, даже мистер и миссис Би-Кей наслаждались путешествием. Терраформный магнат нашел себя в местном джентльменском клубе, где мог выпить и поговорить с воротилами своего уровня. Его супруга тем временем взяла под покровительство шляпного мастера, который работал в корабельной мастерской. Она была уверена, что случайно наткнулась на гения галантерейного дела. Мистер Тони Вони – так звали мастера – не только реанимировал ее собственную шляпу, потрепанную ворами и превратностями путешествия, но и создал специально для нее целую коллекцию головных уборов. (Позднее он признавался, что именно шляпы, сделанные по заказу миссис Би-Кей, были лучшими его творениями).
В этом не было ничего удивительного: даже гений Леонардо расцвел, только когда он нашел богатых покровителей. Миссис Бэннинг-Кэннон стала для Тони тем же, чем были для великого мастера Медичи и Борджиа. Уединившись в мастерской, они бесконечно спорили о тульях, коронах, вуалях, пуговицах, бантах и лентах. По вечерам Тони работал над тем, чтобы воплотить эти фантазии в жизнь. Раньше никто не воспринимал его мастерство всерьез, и теперь он расцветал в лучах восторга, щедро рассыпаемых миссис Би-Кей. Там, где можно было ограничиться простой похвалой, она готова была петь оды. Это не могло не возыметь эффекта: в руках Тони кружева и ленты будто обретали новую жизнь.
Поддержка пришла и со стороны его верной музы и домработницы, донны Коко Коломбино, которая каждое утро вдохновляла мастера на свершения обильным завтраком. Затем он спешил в студию, где его уже ждала миссис Би-Кей, готовая к новой беседе о канотье, Федорах, клошах и котелках. Тони обращался к ней, как к энциклопедии, хранившей знания о самых странных и малоизвестных шляпниках. А миссис Би-Кей доставляло истинное удовольствие вспоминать об исторических персонажах вроде доктора Локка Сент-Джеймса, который изобрел тропический шлем, или Сумасшедшем шляпнике с Флинт- стрит. Казалось, она наконец встретила родственную душу и готова была поделиться всеми накопленными сокровищами. Любое произведение Тони она носила, как украшение – от тока до таблетки. Другая женщина давно бы уже прекратилась в посмешище из-за столь экстравагантного вкуса, но миссис Би- Кей всем своим видом давала понять: она из тех редких ценителей, кто еще помнит значение слова «искусство» в современном вульгарном мире. На дружеском матче между Туристами и Джентльменами она появилась в треуголке собственного дизайна и получила заслуженную долю любопытных взглядов. Большинство зрителей не отводили от нее глаз, пока не началась игра. После же многие были готовы делать ставки, наденет ли миссис Бэннинг-Кэннон на следующую игру котелок или тиару.
Виновница переполоха прекрасно знала об этих разговорах и чувствовала себя на высоте. Предыдущие разочарования были забыты. Теперь она задавала моду. В своих самых смелых мечтах миссис Би-Кей уже выводила Тони на межгалактическую дизайнерскую арену как мастера, способного превзойти даже Диану из Лон-Дона. Все дамы на борту охотно последовали ее примеру. Для Тони наступили счастливые времена.
Жаль, что радость, которую излучали пассажиры на борту «Гаргантюа», нельзя было перевести в чистую энергию и направить на окрестные планеты. Если бы это было возможно, каждая звезда и луна на их пути начала бы подпрыгивать от переполняющих ее эмоций. На борту корабля в этот момент было сконцентрировано столько счастья, что вся галактика, пожалуй, пустилась бы в пляс, получив хоть малую его долю.
Даже капитан «Гаргантюа», принадлежавший к расе полинурэйдов, величайших пессимистов в галактике, тихонько насвистывал себе под нос, проверяя показания приборов. Дроидам, отвечавшим за настройки автопилота, он попытался пересказать свежий анекдот, услышанный накануне за ужином, а самому себе заметил: «Вечер будет просто чудесным!» В конце концов они с первым помощником тоже поддались царившему на борту настроению и устроились пить чай прямо на мостике.
Доктор все реже вспоминал о загадках и опасностях, сопровождавших их всю дорогу до Миггеи. Как-то днем, удобно устроившись в мягком кресле, он поймал себя на мысли: «Похоже, все наши неприятности позади!»
Это моментально испортило ему настроение. У Доктора был богатый опыт, свидетельствовавший о том, что неприятности после таких заявлений обычно только начинаются.
Где-то на границе радиуса Шварцшильда в созвездии Стрельца медленно закипал идеальный шторм. Силы, поднимавшие огромные гравитационные волны в этой области пространства-времени, дремали здесь веками. Изменения, сотрясающие вселенную, привели их в движение. Теперь любому кораблю, рискнувшему подойти слишком близко, грозило гибельное цунами. Именно там вскоре и предстояло оказаться «Гаргантюа». Говорить о том, что лайнер
