удобрения. Хватит?
– Ну, ты и прохиндей, Василий, не мытьем, так катаньем свое возьмешь!
– А то! – Вася довольно потер руки, окрыленный своей математической удачей. – А пока ты ходишь, я козла мово подготовлю к надою.
Он выпроводил меня со двора и объяснил, как найти сельпо.
Глава XII Есть женщина в сибирском селенье
Сельпо я нашел быстро, оно оказалось не так уж и далеко – на соседней улице и размещалось в, видимо, бывшем частном доме, оштукатуренным в белое.
Я зашел внутрь, подставив себя обстрелу десятков любопытных, больных похмельем глаз любителей пенистого напитка. Выдержав штурм, я осмотрел магазинчик.
Окно в помещении было одно, хоть и большое, но с плохо промытыми, грязными стеклами, да еще за изрядно пропылившимися, ситцевыми занавесками; оно пропускало мало света, и поэтому на потолке горела стоваттная лампочка, выглядывавшая из-под треснувшего матового плафона, к которому была приклеена липучка, засиженная мухами. Справа, вдоль стены, размещался небольшой прилавок, с откидной крышкой. Там орудовала пожилая торговка с монголоидным лицом, крашенными в рыжий цвет волосами, под голубой, матерчатой шапочкой и в голубом же, несвежем халате. Она отпускала пиво, подставляя под торчащий из бочки краник пустые банки, которые ей подавали покупатели животворного, столь любимого на Руси напитка. Вокруг этого места собралась неровная очередь разнокалиберных, по возрасту, и разномастных, по форме одежды, местных жителей мужеского пола. Все они заворожено, словно на восьмое чудо света, смотрели на сочащуюся из краника струйку блаженного напитка, которая выгонялась из бочки небольшим электронасосом.
Левую часть магазина занимал прилавок гораздо большего размера. Там, под стеклом холодильника, было видно несколько сортов простой колбасы, круги сыра и брикеты масла, какие-то кости, свиная шкурка. На полках, за прилавком, лежали батоны и булки хлеба, разномастные крупы – в мешочках с ценниками и названием продукта, стояли столбики консервов, ряды банок с маринованными огурцами и соками, грядками густились пачки сигарет и папирос. Небольшим бастионом отдельно были выставлены бутылки нескольких сортов водки и вина. Однако посетитель там был всего один – некая бабуся, в синем платочке и самовязаной кофте, покупала сахар-песок на разновес в полотняный мешок, который туда подсыпала ей продавщица алюминиевым совком, одновременно внимательно следящая за стрелкой весов.
– Кто крайний за пивом будет? – обратился я к очереди.
– Сказали, – больше не занимать, кончается пивко, – потухшим голосом, не оборачиваясь, ответил мне один из мужиков в рабочей, черной, замусоленной робе и комьями земли в спутанных, редких волосьях на голове.
Без очков было видно, что этот мужик спал где-то под забором с перепоя после вчерашнего трудового дня, и ныне не пошел на работу по причине тяжелого похмелья.
После его слов, очередь озабоченно зазвякала пустой тарой, еще плотнее сгрудившись у прилавка с заветной бочкой.
Это сообщение оказалось для меня не слишком приятным. Ведь придется мотать за пивом в город, а сие займет немало времени, да и Вася может за это время, хлебнуть чего-либо крепкого – «кто ищет – тот всегда найдет» – так поется в любимой пионерией песне – да и завалиться спать до утра. Когда потом мне ждать от Черта удоя? Опять мне придется делать ход конем. Ну что за жизнь, ети ее! Нет, чтобы все шло спокойно, своим чередом, так обязательно надо что-то творить, выдумывать, пробовать.
Раскручивая в голове план по добыче пива, я подошел к пустому прилавку, который только что покинула бабка, треща костями под тяжелым мешком сахара на плече. Никак старая на год вперед товар закупила, либо для неких иных очевидных целей.
Между тем продавщица, молодая женщина лет тридцати, гренадерского роста, с телом, просторным, как русское поле, в опрятном голубом халате, в отличие от пивницы, и в матерчатой шапочке-кокошнике, сосредоточенно орудовала пилочкой, ровняя свои ноготки, произрастающие из пальцев, похожих на свежесваренные сардельки. Лицо ее выдавало некоторую причастность к болезни Дауна – эти люди, похожи друг на друга, как близнецы: маленькие приплюснутые носики, круглые глазки наивной голубизны, близко посаженные друг к другу, детское невинное выражение лица.
– Какие у вас ноготки красивые! Прямо-таки, словно перышки лебяжьи! – пустил я леща продавщице и понял, что сразу зацепил ее на крючок: несчастная девица, несомненно, повелась на мою приманку.
Воистину – женщины любят ушами!
Она распахнула свои накрашенные пуговки-глазки и, томно лыбясь, оценивающе воззрилась на меня.
– Вам что продать-то, молодой человек? – в ее голосе, все же проскальзывали нотки недоверия: неужели этот м́олодец сошел с небес в это богом забытое место не за какой-то там никудышной банкой «Завтрак туриста», от которого даже, вконец оголодавший, но малость уважающий свой
