На горизонте забрезжила заря, и Беами почувствовала, как нарастает опасность, ведь едва совсем рассветет, боевые действия возобновятся.
– Не беспокойся, милая, – сказала Беллис. – Мы уже почти готовы.
Последний механизм ждал их в центре Дипинга, района на окраине города и, к счастью, в самой глубине территории, подконтрольной Джамурской империи.
– А ты хотя бы знаешь, что оно будет делать, когда встанет? – поинтересовалась Беами.
– Ну, этого никогда нельзя знать наверняка, – сказала Беллис, в общем-то уходя от ответа.
Вместе они взобрались на плоскую крышу, откуда открывался вид на весь район Шантиз. Позади них вздымалось Ониксово Крыло, чуть дальше – цитадель, так что ничто не загораживало им обзора.
– А джамурские военные знают, чем ты занята? – спросила старуху Беами.
– Не имеют ни малейшего представления.
– А что, если там остались люди и кто-нибудь попадется ему на пути?
Взгляд Беллис погрустнел, и она громко вздохнула:
– Будем надеяться, что там никого уже нет. Ведь все, что нам остается, – это надежда, не так ли?
Не успела Беами ответить, как Беллис уже извлекла откуда-то сферу поменьше, размером с яблоко, и стала возиться с ней, бормоча что-то себе под нос.
– А-га! И вот так. Три… два…
Виллирен издал стон.
– …один.
Часть городских магистралей вспыхнула бледным фиолетовым светом, завибрировала и закачалась, на весь район Шантиз внезапно словно накинули яркую световую сеть.
Беллис схватила Беами за руку и возбужденно выдохнула:
– Будем надеяться, что он пойдет туда, куда надо нам!
Раздался топот марширующих войск, он приближался, как вдруг строения вдали стали колебаться и клониться из стороны в сторону. Утренние птахи зачирикали, как безумные. Люди в панике выскакивали на улицы.
Булыжники из мостовой брызнули в трех направлениях. И вдруг нечто, имеющее электрические контуры, вознеслось над крышами зданий и продолжало подниматься все выше – тридцать, сорок, семьдесят, сто футов в вышину, оно росло и росло, пока не увеличилось вдвое и его форма не обозначилась отчетливо. Его щупальца извивались, круша и без того покореженные войной здания.
Гигантский спрут, целиком состоящий из света.
Беами была в шоке, в настоящем шоке. Хотя ее предупредили о том, что это будет, хотя Беллис рассказала ей все заранее, действительность превзошла своими размерами и мощью все, что она только могла себе вообразить.
Как только город изверг чудовище из своей утробы, произведя его на свет через каналы своих улиц, Беллис восторженно захлопала в ладоши, подпрыгивая на крыше.
– Эта тварь, этот головоногий, – объясняла она взволнованно, – пролежал под Виллиреном тысячелетия. Архипелаг полон таких электрических призраков, которые только и ждут реактивации, так что, покопавшись как следует в электрической теутологии, мне оставалось только поставить нужную реликвию на нужное место.
Эти заряженные трупы ждали мига, когда кто-нибудь придет и выпустит их на свободу.
Огромные яркие щупальца осьминога молотили по воздуху, извиваясь в свете зари. Вот он двинулся вперед, раздвигая перед собой дома, сминая в лепешку все, что попадалось ему на пути, ширина которого составляла сто футов. Вдали поднялся дружный вопль, и, когда облако пыли рассеялось, стало ясно, что осьминог двинулся точно в ту часть города, где засели враги.
Давя их бесчисленные тела.
Когда он обрушился в море, по пути расплющив, вероятно, последние остатки того, что было когда-то портом Ностальжи, Беллис понадеялась, что вместе с ними исчезли с поверхности воды и те серые суда, на которых прибыли окуны и краснокожие румели. Вода в гавани встала дыбом, превратившись в огромную волну, которая, постояв над берегом какое-то время, хлынула на сушу с такой силой, что разбросала по сторонам даже самые крупные корабли, точно игрушки.
Беами же в это время молилась только о том, чтобы как можно меньше имперских солдат оказалось сейчас на пути у чудовищного спрута.
Бринд видел, как Люпус выпустил стрелу, от которой лопнул в отдалении чей-то череп. Вот он снова выстрелил в отверстие между щитами – ночные гвардейцы удерживали свою защитную конструкцию, несмотря на атаки окунов и краснокожих румелей. Бринд едва дышал, его ноги дрожали от долгого сидения в противоестественной позе. Весь в крови, пыли и ошметках чьей-то плоти, он, уперев руки в колени, отчаянно старался восстановить дыхание.
