Боясь поверить своему счастью, декан обошел Валерию, чтобы посмотреть в лицо сына. Лера догадывалась, как мгновенно сейчас потухнет его взгляд. Сердце сожмется от тех же чувств, что пару минут назад терзали Валерию. Боль и разочарование накроют с головой: это не чудесное исцеление, это всего лишь маленький шажок на пути к нему. Но уже в следующую секунду пробившаяся через горечь разочарования надежда заставит сердце снова бешено колотиться в груди. Сознание взорвется от понимания — как бы то ни было, малыш начал избавляться от болезни.
Валерия почувствовала, как Даркус легонько провел по ручке сына, нежно обвивающей шею. Вот она, возвратившаяся надежда, вылившаяся в это трогательное прикосновение.
— Илди обязательно поправится, — прошептала Лера.
— Уверен, — так же шепотом ответил Даркус.
Еще несколько мгновений тишины. Но вскоре Валерии пришлось нарушить ее недовольным возгласом:
— Профессор Даркус, вы полотенце не догадались захватить?
Вода, стекающая с рук и волос декана, начала попадать за шиворот. Не то чтобы это так уж сильно напрягало, но Лера боялась, что Илди будет неприятно прикасаться к намокшей блузке и он может убрать ручки. А самым пылким желанием Валерии на данную минуту было не расставаться с объятиями крохи никогда и ни за что.
— Полотенце? — глупо переспросил Даркус.
До чего же мужчины непрактичны и непредусмотрительны! Любая девушка, собирающаяся на пляж, захватила бы с собой полотенце машинально, даже не задумываясь.
— Кусок ткани, которым вытираются после купания, — насмешливо пояснила Лера.
Блузка все больше и больше намокала.
Декан наконец сообразил, что к чему и, отступив на шаг, важно изрек:
— Конечно, захватил.
Он направился к машине и через минуту вернулся с двумя огромными мягкими полотенцами. Одно расстелил на земле, приглашая Валерию располагаться, а вторым начал вытираться.
Лера попыталась аккуратно опуститься на пушистую ткань, но немного не удержала равновесие. Сказывалось, что под ногами была не твердая почва и даже не песок, а мягкие, как поролон, камешки. Приземление получилось немного неуклюжим. Лера с тревогой посмотрела на Илдреда. Но малыш вел себя просто удивительно: ни мокрая блузка, ни падение не заставили его разжать ручки. Он по-прежнему доверчиво прижимался к Лере.
Даркус подошел к ним уже относительно сухой и одетый. Пристроился рядом и попытался краешком полотенца промокнуть капли воды, которые до сих пор поблескивали на шее Валерии.
— Лучше?
— Ну, допустим, шею вы мне просушили, а что делать с мокрой блузкой? — с иронией поинтересовалась Лера.
— У меня есть идея, — слегка растягивая слова, лукаво улыбнулся Даркус.
— Какая? — настороженно переспросила Валерия. Что-то в этой двусмысленной улыбке показалось ей подозрительным.
— Разведем костер, — пояснил Даркус. — Он и замерзнуть не даст, и одежду просушит. И к тому же костер здесь, в Серебряной долине, это еще одно интересное зрелище.
Вот в это Лера охотно поверила. В Серебряной долине, как она уже убедилась, все было необычным и захватывающим.
— Вы пока отдыхайте, а я наберу немного хвороста, — бросил Даркус и направился в сторону небольшой рощицы, что располагалась в нескольких десятках метров от берега.
Вернулся минут через десять с охапкой веток, разложил их в виде конуса и подпалил. Пламя быстро занялось. Лера почему-то подумала, что оно будет какого-то необычного цвета, возможно серебристого, однако ничего сверхъестественного не случилось: обыкновенный костер, в точности такой же, как на Земле.
Но все равно, пламя завораживало. Ветки потрескивали. Из них вытекала смола, которая источала необыкновенный хвойно-цитрусовый аромат.
Даркус пристроился рядом с Лерой.
— Скоро начнется, — сказал он, загадочно улыбаясь.
— Что?
— Шоу серебристых мотыльков.
— Слетятся на огонь?
— Да. Только наши, в отличие от ваших, не настолько глупы, чтобы нырять в пламя. Будут порхать вокруг. Им просто нужно тепло. Они им питаются.
Мотыльки не заставили себя долго ждать. Сначала парочка, потом десяток, а через несколько минут уже не меньше сотни насекомых со светящимися крылышками кружили над костром. Завораживающее зрелище. Говорят, на пламя можно смотреть бесконечно долго. А если над этим пламенем порхают
