Валерии и, самое главное, женат! Как могло случиться то, что случилось? Как Лера могла это допустить? Как могла настолько забыться, что начала испытывать совсем не те чувства? Начала отвечать на поцелуи? Черт! А Даркус-то о чем думал? Решил вот так вот пробудить способности Леры к менталистике? А то, что при этом предал супругу, это ничего? Или он полагает, если действовал в интересах малыша, то все простительно? Но ведь совершенно не понятно, помогают ли Илдреду эти сомнительные эксперименты. У Леры на этот счет была своя теория.
— Профессор Даркус. — Валерия решилась заговорить первой. Ей необходимо было расставить все точки над i. — Больше подобных экспериментов допускать нельзя. В последнее время наметилось явное улучшение состояния Илди, но я уверена, что благоприятствуют этому не сомнительные эксперименты, а длительные прогулки, которые сопровождаются положительными впечатлениями.
— Я и до этого много гулял с малышом, — мрачно ответил Даркус.
— Думаете, важно, чтобы на прогулках рядом с Илди была я?
— Это очевидно, — еще более хмуро изрек декан.
Интересно, на кого он злится — на Валерию или на себя?
— Возможно, — кивнула Лера. — Я очень хочу помочь малышу и согласна и дальше проводить с ним много времени. Но пусть в этих прогулках нас сопровождает няня Илди.
— Пусть, — процедил Даркус.
Машина притормозила возле входа в общежитие, и Лера стрелой выскочила наружу. Даже не попрощалась. Декан тоже не произнес ни слова. Молча проводил ее взглядом и ткнул в панель с картой, указывая своему автомобилю следующий пункт маршрута.
Затем пересел поближе к Илдреду. В то кресло, откуда только что выпорхнула Валерия. Надеялся, что вид безмятежно спящего сына поможет немного успокоиться. Действительно помогло. Еще пару раз на лице Илди появлялась легкая полуулыбка. Правда, после оно опять стало совершенно безэмоциональным. Лишнее доказательство, что именно Валерия каким-то таинственным образом пробуждает чувства малыша. Эх, как же Даркус понимал сына. Эта девушка могла пробудить чувства. Да так, что, оказавшись в их власти, теряешь контроль. Можно обманывать Валерию, что поцелуи были экспериментом, цель которого помочь Илдреду. Но стоит ли обманывать себя? На самом деле еще там, на пляже, сгорая в водовороте бешеных эмоций и тщетных попыток остановиться, Даркус понял, что Эйвилна оказалась права — он увлекся.
Лера потихоньку открыла дверь комнаты и на цыпочках зашла внутрь. Три часа ночи — не хотелось будить Элиану. Но горевший над кроватью блондинки свет говорил о том, что та не спит.
— Ты чего так долго?
— Ой, Эли, лучше не спрашивай, — с досадой промычала Лера.
— Опять все плохо? Что на этот раз? В какую пропасть сбрасывал?
— Пропасть еще та, — вздохнула Валерия и плюхнулась на кровать.
Сравнение подходящее. Лере вспомнилось туманящее голову ощущение, которое рождали поцелуи Даркуса: ну, точно — головокружительный полет в бездну.
— Про Башню что-нибудь узнала?
— Нет, — мрачно качнула головой Лера.
— Эх, Айли, агент из тебя никакой, — разочарованно буркнула Элиана. — Ведь ситуация для разведки была самая то что надо.
Да уж, ситуация — лучше не придумаешь. Расспрашивать у декана о его женушке, когда он тебя целует.
— А вот я зато времени зря не теряла, — похвасталась блондинка.
— Нарыла что-то на Башню? — оживилась Лера.
— Пока нет. Но если напросимся завтра на ночное дежурство, то у нас будут все шансы узнать о нашей Леди мегере что-то интересненькое.
— Почему?
— Потому что завтра ночью она собирается творить свои темные делишки.
— Ого! Откуда ты знаешь?
— Короче, все по порядку. Сегодня ночью дежурит Клузи. Я решила немного скрасить ему начало дежурства и сидела вместе с ним в кабинете интернов, пока не поступил тяжелый пациент. Клузи вызвали в реанимацию, а я пошла назад в общагу. Но, проходя мимо ординаторской, заметила, что там крутится Башня. Она разговаривала с Большим Бером. И прикинь, о тебе.
— Обо мне?
— Да. Я, понятное дело, притормозила и превратила уши в локаторы. Но в разговоре не было ничего из ряда вон. Башня напирала, что решение о твоем зачислении в Академию было слишком скоропалительным и, мол, ты не тянешь. На что Большой Бер отвечал, что остальные преподаватели, в общем-то, на тебя не жалуются.
Лера улыбнулась. Ей польстило, что ректор заступился за нее.
