На пороге появилась Степанида Афанасьевна с большим зеленым конвертом в руке.
— Опять к вам долго стучать приходится! — заявила она недовольным голосом.
— Степанида Афанасьевна! — обрадовался Сергей. — Прошу вас… Подойдите сюда! Вы видите вот этот прибор?
— Ну, вижу… — ответила уборщица, медленно приближаясь.
— Смотрите внимательно вот сюда, — продолжал Сергей, указывая пальцем в круглое стекло.
— Ну, и что же тут?
— Видите, на каком делении шкалы качается стрелка?
— Вы таким голосом говорите, словно собираетесь невидаль показать. И что в этом особенного? Таких приборов у нас тут много. А как начнешь пыль с них стирать, то у каждого стрелки качаются. От тряски, должно быть, сами по себе и качаются.
— Опять прежняя чертовщина! — вдруг воскликнул Сергей: он увидел, как стрелка поползла вниз по шкале и «явление» прекратилось.
— А вот мой сын, Ваня, — продолжала Степанида Афанасьевна, — недавно принес в сарай какой-то старый прибор, похожий на этот. Со стрелкой, значит. Я спрашиваю его: «где ты взял?» А он говорит, что ваш приятель Николай… Это, значит, студент… Попросил для него на время у Виктора Николаевича. А посмотрели бы вы, что они развели у меня в сарае! Почище вашей лаборатории. Это, значит, мой Ваня — он у них за главного, затем племянничек Виктора Николаевича и ваш братец. И директорская дочка с ними заодно. Даже как-то непривычно смотреть… Ей бы в куклы еще играть, а она вырядилась в комбинезон с застежками и тоже с молотком да плоскогубцами… Я ей говорю: «Подбери хоть косы, бесстыдница! Уж тогда совсем на мальчишку будешь похожа, и никто смеяться не будет». А Ванька мой только о ней дома и разговаривает. Да все хвалит, хвалит! Прямо как будто невесту себе какую нашел, дурак, с таких лет… «Она, мама, говорит, и паять оловом умеет, и с напильником обращаться, и в электричестве разбирается… Мы, говорит, мама, хотим переделать ее автомобиль с простого игрушечного на обыкновенный электрический».
— На обыкновенный электрический? — усомнился Сергей.
— Ну да! Говорит, на электрический. Вот какую игру в нашем сарае затеяли! Мой Ваня объясняет, что будто сосновыми шишками топить свой электрический автомобиль собираются. Ну, просто же смех берет! Игрушки-то пошли у теперешних ребят совсем не те, что в прежнее время.
— Позвольте, Степанида Афанасьевна… Все, что вы рассказываете, это очень интересно. Но что общего между горящими сосновыми шишками и электричеством? — вдруг спохватился Сергей.
За последнее время он редко видел младшего брата, а если видел, то почти не разговаривал с ним. Поэтому ему ничего не было известно о затее ребят превратить детский педальный автомобиль в термоэлектрический.
Но уборщица ничего не смогла ему сказать по поводу странной связи между сосновыми шишками и электричеством. Ее волновала и беспокоила совершенно другая сторона дела.
— Ведь в прошлое-то время никто из взрослых и внимания на такие детские игры не обращал! — продолжала она. — А теперь… Даже смешно подумать… И Афанасий Степанович, механик из мастерской, часто заходит да чего-то приносит в сарай. И ваш приятель… Это, значит, студент Николай… Очень часто навещает. И еще один молодой парнишка повадился… Вот забыла, как его звать…. Он вместе с Афанасием Степановичем в мастерской работает. А ребята знай себе все мастерят и мастерят. Может, и вы зайдете к ним да посмотрите?
— Я очень занят, Степанида Афанасьевна, — недовольным голосом проговорил Сергей, начиная подумывать, как выпроводить из комнаты словоохотливую уборщицу.
— Это верно. Что верно, то верно… — со вздохом согласилась Степанида Афанасьевна. — И днями и вечерами тут просиживаете.
— Так нужно, — буркнул Сергей, нетерпеливым движением поднимаясь со стула.
Но уборщица не поняла, что ей пора удалиться, и продолжала с прежней энергией:
— Спрашиваю я директорскую дочку: «А отец и мать знают, что ты тут у нас с грязными молотками возишься?» — «Знают, — отвечает. — Папа даже собирается прийти и посмотреть, как мы тут работаем». «Вот наказание! — думаю. — Что, если и в самом деле директор в мой сарай заглянет?» Там, конечно, у меня чисто и убрано. Я даже маленький коврик принесла ребятам — это, значит, для того, чтобы на колени им становиться, — но все-таки сарай — он и есть сарай. Разве в нем большой порядок наведешь? Так я, знаете, что потом решила? Если и правда придет директор, так я ему прямо и скажу: «Как вам не стыдно, скажу, товарищ Дудниченко! Почему вы допускаете, чтобы дети свои игрушечные изобретения в таком сарае делали? Разве нельзя отделить, товарищ Дудниченко, какое-нибудь приличное помещение? Поставить верстаки, инструментов дать, и пусть там дети со всего института собираются и занимаются себе на здоровье…»
— Вы зачем, собственно говоря, сюда пришли? — наконец не выдержал Сергей. — Я ведь все-таки занят!
И только тут по довольно сердитому тону, каким произнес Сергей последнюю фразу, Степанида Афанасьевна поняла, что наболтала больше, чем следует. Надо было бы давно уйти.
— Вот возьмите, — немного обиженно проговорила она, протягивая студенту зеленый конверт. — Это вам Виктор Николаевич велел передать. Опять какой-то мальчишка на берегу нашел и его племяннику Пете принес. А я пойду — не буду вам мешать…
Сергей не сразу вскрыл конверт. Он вспомнил историю с предыдущей страницей, тоже присланной Виктором Николаевичем, которую нашел у реки
