поскорее вернуться домой.
— Надейся, мой друг, надейся! «Надежды юношей питают», или «пытают»? — как правильно? — насмешливо сказал, усаживаясь на ветке, Лесовик.— Ты еще не устал надеяться?
Утренние лучи насквозь пронизывали промытую ночным ливнем листву. Парная теплынь разлилась по лесу, клубилась над поляной легким туманным облачком. Юрка посмотрел на Лесовика и отвернулся — этот старый хрыч окончательно рехнулся, впал в детство, сидит на ветке и болтает кривыми ногами, да еще и посмеивается.
— Не ершись, не ершись, малый! — прогугнявил Лесовик.— Зачем ершиться? Ты, вижу, заскучал. Верно говорю?.. Не хочешь отвечать? Ах, мы гордые! Мы презираем!.. Презирай, презирай, если тебе от этого легче! А я, вишь, одно развлеченьице придумал. Знаешь, летал по лесу и все думал, чем бы еще моего малого развлечь. И придумал! Иду на что угодно, никогда не отгадаешь... Ну? Выше нос, малый!
Юрка смотрел на Лесовика хмуро и недоверчиво. Что он там еще придумал, этот гундосый? Ничего хорошего ждать не приходится, от этого всесильного дряхлого старикашки с повадками записного кривляки.
— Тю-тю-тю! — багровея, воскликнул Лесовик.— Только без оскорблений, малый! И не смотри на меня волчонком! Я ведь могу и обидеться!
«Ну и обижайся,— думал Юрка.— Подумаешь, обидчивый какой! Это я должен обижаться!»
— Послушай, ты причинил мне столько мучений, что не имеешь никакого права рассчитывать на мое уважение! — с вызовом крикнул Юрка.
Лесовик изумленно выпучил глаза. Хотел что-то сказать, но только запыхтел и заерзал на ветке. Потом почесал в затылке.
— Ну вот! Уже и обиделся! — проворчал Лесовик.— Я же вернул тебе твой прежний облик! Чего ты еще хочешь?
— Ясно чего! Хочу домой! Мне надоел твой лес!
— Лес не только мой, но и твой,— поучительно заметил Лесовик.— Но отпустить тебя домой не могу.
— Я не хочу здесь больше оставаться! — крикнул Юрка со слезами на глазах и негодованием в голосе.— Ты не должен мешать мне выйти отсюда!
— Чего я должен, а чего не должен — позволь мне самому решать. Я не допущу, чтобы какой-то сопляк разговаривал со мною таким тоном! А посему — катись-ка ты, малец, в мезозой!
— Куда-а-а?!
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Отчаянный Юркин вопль многократным эхом взлетел над поляной, которая странно преображалась прямо на глазах. Исчезли, растворились, растаяли в теплом воздухе деревья и травы. То есть, они не то чтобы исчезли, напротив, их стало намного больше, но это были другие деревья, другие травы. Все было другое!
Казалось, земля неожиданно решила снять привычную зеленую одежду и облачиться в другую — экзотическую, невиданную. Оторопевшего Юрку неожиданно окружил дремучий нездешний мир. Высокие купола странных, очень светлых сосен возвышались над зеленым морем папоротников, хвощей и других неведомых растений. Фантастическое разнотравье затопляло поляну. Травы все высокие, рыхлые, сочные...
Кое-где буйную зелень разрывали яркие пятна белых, желтых и красных цветов, над которыми лениво перепархивали огромные бабочки. Цветы были трех-четырехлепестковые, примитивные, а бабочки — и того примитивнее. Казалось, они только учились летать, при этом учеба давалась им с превеликим трудом — не летали, а мучились. Более проворными выглядели стрекозы и еще какие-то насекомые, неприятные и пугающие оттого, что были незнакомыми. Иногда сорокасантиметровые стрекозы подлетали к Юрке. Мальчишка напрягался и поднимал палку, готовясь к обороне. Внизу, под ногами, что-то непрерывно шуршало, шевелилось, двигалось, и Юрка перебежал на другое место, где трава казалась не такой густой. А вообще-то она была высокой, выше головы. «Неужели я попал на другую планету?!» —Юрке стало не по себе.
Было раннее утро. Самое удивительное — солнце всходило не там, где обычно. Оно взошло на севере. Невероятно! Вот так чудеса! Юрка почувствовал, что сердце начинает толкаться где-то возле самого горла, мешая дышать. Слишком уж все здесь необычно. Присмотрелся к тому, что творилось у его ног, и увидел, что там кишмя кишат какие-то черви, сороконожки, жуки, тараканы, пауки. Вот зеленый, с металлическим отливом жук вцепился в длинного червя. Червь свернулся кольцами, обвил жука, стал сдавливать его; жук энергично вырывался, однако своих острых челюстей не разжимал. В другом месте Юрка заметил двух пауков. Они стояли в боевых позах, выставив перед собой мохнатые лапы и раскрыв хелицеры. Юрка поднес к ним конец палки, и они разбежались в разные стороны.
Пока разглядывал землю, в воздухе послышался натужный свист и тяжелое астматическое дыхание. Испуганно вскинул голову. Касаясь верхушек деревьев концами жилистых, словно искусственных крыльев, над поляной кружилась гигантская летучая мышь. В отличие от мыши, ее кожа была голой, как у ящерицы. И голова была другой. Это была голова птицы: длинный клюв и такой же длинный шипообразный вырост на затылке. Птеранодон! Конечно же,
